– Я вернулся, – проговорил Ким с порога.
Одри молчала.
– Эй, что с тобой? – он встал позади неё и машинально протянул руку, но осёкся.
– Я тебе не нужна, – проговорила она, отдёрнув плечо, словно Ким всё-таки его коснулся.
– Не говори глупостей, – ответил Ким беззаботно и стянул жилетку. – Там на улице поймали дрона-разведчика. Залетел прямо в зону. Наверное, прошёл вдоль воды. Сегодня тихо.
Тонкий палец отпустил бокал, и тот звякнул, раскачивая вино. В его бордовой линзе колыхнулись отсветы ламп. Одри развернулась. Её большие чёрные глаза блестели от слёз, но голос оставался сухим и чуть хрипловатым:
– Я тебе не нужна, – повторила она. – Тебя интересует только когеренция. Даже когда нет экспериментов, ты только о ней и думаешь.
– Да, Одри, это моя работа, – фыркнул Ким. – Но эта работа позволяет нам быть вместе.
– Где ты ходил? – напустилась она вдруг. – Ты всё время пропадаешь! Как там погода? Опять туман? Ты предпочитаешь бродить по сырости, лишь бы не видеть меня?
– Мне и не хочется ходить, – вздохнул Ким и опустился на диван, растягиваясь на нём и украдкой зевая. – Но если я не буду себя заставлять, то совсем раскисну. Чего ты завелась?
Одри обиженно замолчала, Ким же ощутил вдруг сонливость и стал медленно тонуть в дрёме, когда услышал над самым ухом потусторонний шёпот Одри, от которого вздрогнул:
– Я тут поняла одну вещь, – проговорила она, стоя на коленях рядом с Кимом. Её глаза превратились в две огромные чёрные луны, непроницаемые для Кима и в то же время близкие, словно видящие его с изнанки. – Я поняла, что не могу делить тебя ни с кем и ни с чем, даже с твоей работой. В любви не бывает полутонов. Я чувствую удушье, понимаешь? Я заперта! Мне нужно больше, больше воздуха!
Шёпот её был страшен, будто колдовской заговор. Ким поёжился. Одри проговорила:
– Я для тебя лишь случайная попутчица. Ты терпишь меня и не упускаешь момента это показать.
Слезы набухли в уголках её глаз. Она вдруг вскочила и потрясла кулаком:
– О, всё это твоё проклятое эго! Ты чувствуешь себя неуязвимым! Куда я денусь, дурная несчастная девчонка? Нравится играть мной? Нравится дразнить равнодушием?
– Одри…
– Молчи! Невозможно любить наполовину. Ты любишь только себя! Я нужна тебе лишь как мебель. Ты вспоминаешь обо мне, когда нужно скрасить ещё один вечер, и то если на утро нет когеренции!
Одри вдруг осела на стул, обхватив его спинку и цепляясь за неё судорожно, будто под ней разверзлась яма:
– Ты ведь сразу всё понял… Кто я? Смуглая девчонка без происхождения? Я не в твоём вкусе?
– Одри, ты очень красивая, я же тебе говорил…
– Нравится насмехаться надо мной? Я не верю ни одному твоему слову!
Она затихла, прислушиваясь к чему-то внутри, и произнесла:
– Я ощущаю всё больший холод. Потрогай мою ладонь – я стала ледяной… Уж лучше голодная смерть. Это тело умрёт всё равно. Я вмёрзну в лёд, как птица…
– Одри…
– Тогда скажи. Скажи, что лежит между нами? Всё было так хорошо!
– Да у нас и сейчас всё хорошо.
– Нет! – вспылила она. – Это у тебя всё хорошо! А на меня тебе плевать!
Ким нехотя поднялся и проговорил:
– Ладно, ты права.
Одри сжалась, обхватив плечи руками и подобрав ноги. Её длинное платье лилось на пол в тёмную шёлковую лужу. Он слышал её всхлипы.
– Что ты сказал? – тихо проговорила она.
– Одри… – Ким помолчал. – Надо было сразу тебе сказать. Я женат.
– Что?
– Да. И давно.
– Не может…
– Может. У нас трое детей. Их зовут Ангус, Лисси и Кирпич.
