– Да, – он подумал, что даже сейчас эмоций в её голосе почти нет. – Но, по крайней мере, не мучилась. А нам это ещё предстоит. Метеорит влетел в склад и задел реактор, припасы заражены радиацией.
– Если цела шлюзовая камера, там должно быть оружие. По пуле нам с тобой хватит.
– Это-то всегда успеется, – буркнул Андрей и подумал, что никогда так не поступит. Иначе сразу направил бы катер вниз, а не пытался до последнего вывести его на посадку. Нет, он будет до последнего цепляться за жизнь, даже зная, что обречён. Такой уж характер. – Не надо спешить.
– Ты выглядывал наружу, – Рашель не спрашивала, и Андрей ощутил себя последней сволочью.
– Да, – признался он.
– Что там?
Он облегчённо вздохнул, понимая, что оправдываться не придётся.
– Там… – пилот запнулся, вспомнив красный огонёк. – Пустошь и фиолетовый кустарник, насколько хватает глаз.
– На Клэр не должно быть жизни, – тихо сказала Рашель.
– Но она есть. Когда в звёздном справочнике обновлялась статья про спутники Финна?
– Дата не указана, но давно. Система Проциона почти не исследовалась, когда стало ясно, что пригодных для колонизации планет здесь нет.
– Нет? А мы тогда где сейчас? Откуда здесь кислород и растения?
– Я бортинженер, а не астрофизик, – ординатор откинула со лба прядь волос. – Не знаю.
Несколько минут они молчали. Рашель, казалось, спала, а Андрей размышлял, сказать ли ей о красном огоньке или нет. Он не сомневался, что огонёк – дело рук разумных существ: слишком ровный и чёткий, никакой пожар так выглядеть не может, даже если тут есть чему гореть. Маяк для визуальной навигации – вот что это такое. Осталось только понять, зачем он там нужен. И кто им руководит.
– Я видел ещё кое-что, – наконец проговорил Андрей.
– Кое-что? – Рашель открыла глаза.
– Да. Очень далеко. Красный сигнальный огонь, что-то вроде маяка.
– Вот как… – она вздохнула и задумалась. – Там, наверное, можно найти помощь.
– Да. И завтра мы туда выдвинемся.
– Мы?
– А ты хочешь остаться здесь?
Рашель покачала головой.
– Без воды нам туда не дойти.
– На камбузе уцелел бак с оперативным запасом. На несколько дней хватит.
– На несколько дней для тебя одного, – уточнила она. – А со мной тебе придётся идти очень долго. Вероятность…
– Так! – рассвирепел Андрей. – Никаких вероятностей!
– В тебе говорят эмоции, – вздохнула ординатор. – Успокойся и послушай голос разума.
– Я не пойду один!
– Пойдёшь. Вероятность моей смерти при текущих условиях – единица. Твоей – тоже единица, если мы отправимся вместе, и почти девять десятых – если пойдёшь один. Выбор очевиден.
Таким тоном она могла бы сообщать прогноз погоды на завтра. Ледяное спокойствие, то самое, что всегда раздражало Андрея при общении с этой девушкой, да и с другими подобными ей. И если во время полёта он аккуратно прятал свои эмоции подальше – в конце концов, личное отношение к ординаторам не должно влиять на работу – то теперь сдерживаться не мог и не хотел.
– Засунь свои расчёты в задницу! – рявкнул пилот, вскакивая на ноги. – И запомни раз и навсегда, черта с два я позволю тебе помереть!
– Почему? Ты ведь не любил меня, – её голос был по-прежнему бесстрастен.
– Да потому, что ты – мой экипаж! – Андрей ткнул в неё пальцем. – И человек, пусть даже тебе генетики мозги набекрень сделали! Хватит с меня и Ханны. Знаешь, там, откуда я родом, ну, ещё на Земле, древние говорили: «сам погибай, а товарища выручай». Так что хочешь или нет, а я найду из чего сделать костыли, и пойдём мы вместе. И умрём, если что, вместе. Понятно?
