. Сам поселок стал зоной демаркации
2.
Соорудив нехитрый тампонаж из кухонного полотенца, я всматривался в аномальное северное сияние над темным садом и давился коньяком. Илия встал за спиной. Рядом воплотился второй хранитель – ее душеповеренный «таксист» Артем и, выражая негласную поддержку, похлопал меня по плечу:
– У тебя остались сутки, чтобы подготовиться к откату.
– Думаю, это меньшая проблема. – Запинающимися ногами я подорвался к ее телефону, открыл почтовую программу. Тринадцать писем с темой «Я». Рука дрогнула, я осел мимо табурета, теряя телефон. – Она проснется и… Это все, что она будет помнить обо мне.
Бесстрастный херувим, утративший способность удивляться, присвистнул, поймал меня у напольной плитки, мягко отправляя в кратковременное забытье:
– Тебе надо восстановиться…
Кухня стала тесной для трех Воинов. Сквозь пелену я почувствовал жжение в груди. Бывший гибрид перехватил одновременно с бутылкой и ее телефон.
– Да чтоб тебя имели псы! Увидь я это раньше, преподобный, тебя бы не было в живых! – Воздух сгустился, заискрил. Крылатый рефери успел выставить щиты. Родной матерный не вязался с резким лающим акцентом немца. – С-сука… Зашью тебя, и будешь доказывать отсутствие своей вины…
Щелчок зажигалки, и я провалился…
Камилла
Свет скупо падает сквозь высокое стрельчатое окно. «Ранние сумерки или рассвет?» – за щелями вертикальных жалюзи метет рыхлый снегопад. Белая венецианская штукатурка стен с эффектом мрамора, матированное фактурное стекло шкафов-купе и высокий зеркальный потолок делают просторную комнату просто необъятной. Сонную тишину периодически нарушает таймер масляного обогревателя. Тепло. Комфортно. Тело пребывает в неге, как после острого приступа болезни. Окинула незнакомое помещение размытым взглядом, убедилась, что его стерильность не является признаком больничной палаты, с облегчением сомкнула тяжелые веки, снова проваливаясь в сон.
Бредовые сновидения на зыбкой грани с явью развеял деликатный стук в дверь. После продолжительного ожидания в комнату бесшумно заглянули.
– Ну наконец-то! Ты только перекуси. И снова баиньки. Я сам готовил…
– Ты?! – Смущенно кивнул, с подносом в руках переступил порог, и ободренный моей удивленной улыбкой, поспешил ко мне. Пелена блаженной неги спала, и меня накрыло паникой. – Марк? Я в больнице? Меня похитили?! А ты… Господи, опять?!
– Похитили?! Бог с тобой. Конечно, нет! – Тот, кто был моей единственной опорой аккуратно водрузил на свободный край гигантской, идеально заправленной постели поднос и настороженно понизил голос. – А раньше похищали?
С подозрением пробежалась взглядом по бокалу с соком, фруктовому салату и румяной творожной запеканке, политой ванильным соусом, пытаясь угадать свою партию и его невербальные посылы.
– Трижды.
– Кто? – Брат прятал глаза и, занимаясь незатейливой сервировкой, прозаичным тоном вытаскивал из меня всю информацию, которую мы оба выучили:
– Они не представлялись. Ты находил меня. А те числились погибшими при неизвестных обстоятельствах. – Марк вскинул брови, рассматривая меня в упор, и я психанула, нарушая установленный нами протокол. – Маркос! Перестань! Ты же знаешь, я ничего не помню! – Силы изменили, как и севший голос. – Где мы?
Потянулась к навязчиво ноющим глазам, словно вместо родных мне вставили два мутных протеза. Он осторожно отвел мои руки:
