– Нет! Нет!! – Снег подо мной просел. Проваливаясь в пропасть, съезжала по стволу, скорбя навзрыд. – Ты Бог живых! Вспомни о нем. Пощади…
Закашлялась кровью. Пытаясь удержаться, вцепилась в корни, оглянулась – материю пространства располосовала мгла. Под ногами разверзлась необъятная дыра. Оттуда – ядовитые глаза. Показалась занесенная культя с когтями. Миг, и чудовище взбрыкнуло. Неутоленный вой пропал в тумане. Меня оторвало от ствола. Оглушающий хруст. Береза, сокрушенная под корень, рухнула с обрыва. Сильные руки, живое стаккато пульса, шепот:
– Дыши… Только дыши. Я держу тебя…
Очнулась от сонного паралича:
– Марк! – Губы не слушались. Голосовые связки тоже. – Где мой телефон? – В поле зрения попал протянутый айфон, на экране вызов. «Люк?! Уже успел вбить свой номер», – отпрянула, беспорядочно шаря по постели. – Нет! Старенький кнопочный Siemens. Его телефон! Марк! Макушка… Хочу домой. – Сердце ныло: «Выпал! Потерялся! Последняя связь с Марком оборвалась».
Дрожащие руки накрыло горячей ладонью:
– Все хорошо. Ты дома. – «Марк?» – взгляд на заботливо склоненное мужское лицо. Миг узнавания. Отдернула руки, спрятала под одеялом, прекращая истерию:
– Максим? Где Джорж? Артем? – обозначила дистанцию официальным тоном.
Поддерживая скованный торс, Максим укладывал меня обратно в постель:
– В больнице, на дежурстве. Скоро приедут. А Люк…
Оборвала. Хрипло, грубо:
– Господин Гордон меня не интересует. Живой и ладно.
Максим поднес к пересохшим губам соломинку, вставленную в стакан с водой:
– Ты помнишь? – Кивнула, силясь не шарахнуться от непрошенного патронажа. – Все? – Насторожилась. Стакан отвергла и бегло оценила: «Ребра, ноги, правая рука? Повязки и тугой корсет. На физиономию, разукрашенную синяками, лучше не смотреть. Били по лицу. Качественно и с любовью».
Ворвались напуганные родители. Лика оттесняла от изголовья смущенного Максима, тычась мокрым носом в мои ладони. Мама гладила волосы. Успокоить страждущую публику не удалось. Перед глазами – ужас двинутого откоса.
Отец нарушил затянувшуюся паузу:
– Как ты?
Беспамятное состояние не давало возможности оценить перспективы нового положения. Сейчас важно было знать, что известно им.
– Что я пропустила?
Отец откашлялся и, пряча глаза, передал мне подвывающего альбиноса:
– Мальчики сказали, ты поехала за пиццей. Ночью подморозило. Дорога обледенела. А на светофоре у моста столкнулись два фургона и междугородний автобус. Их занесло прямо на компанию. Они шли по шоссе…
«Что-о?! Подождите! – на совпадение уже не надеялась. – Компанию?!»
– Да, молодые ребята из театральной студии. А по словам Гордона… – «И снова этот вездесущий! – откинулась обратно на подушки. – Непревзойденный драматург, мастер художественного вымысла». Сглатывая вязкую слюну, вникала в смысл. – Ты была рядом, выскочила из машины, чтобы помочь, но тебя задело осколками. Слава Богу, просто придавило. Был взрыв.
«Меня там не было. Я была с Франкенштейном, оборотнями и этой надушенной копией. Или… Господи», – просыпаясь, сознание восстанавливало хронологию и обрабатывало проступающие детали черно-белого кошмара, а потом и трагически яркого ночного шоссе, перекрытого машинами. Голос задрожал:
– Жертвы?
Отец погладил засопевшего на моем плече щенка, вздохнул и сдался:
– Семнадцать. Мужчина и трое парней в реанимации. Состояние тяжелое. Остальные с легкими ранениями. Ты сутки провела в травматологии. Но Джорж решил, что дома тебе будет лучше. Детка, помнишь? – Бриги натянуто ждали.
