На крыльце ближайшего магазинчика он увидел уличную урну-пепельницу и устремился к ней, прикуривая на ходу. Вопреки требованиям организма очередной дозы никотина, он никогда не курил в машине. Автомобиль Райенвальда блистал стерильной чистотой и пах лесной свежестью. На кремовой обивке салона было не найти ни соринки, ни пушинки, с ковриков, казалось, можно есть. Все предметы в багажнике были рассортированы по размеру и аккуратно сложены.
– А мне интересно, почему они до сих пор не привлекли внимание полиции?.. – лейтенант догнал следователя, тоже закурил и, прищурившись, наблюдал за растущей толпой.
Будто в ответ на вопрос лейтенанта, на площадь въехал патрульный автомобиль. Двое полицейских направились к протестующим, призывая расходиться. Не рискуя вступать в прямую конфронтацию, люди отступали, образовывая пространство вокруг представителей власти, но не уходили, а тут же, разбиваясь на группки, ртутными каплями сливались в единое целое поодаль. Гомон усиливался.
– О, так они против «нашей» гробницы выступают, – прислушался к выкрикам Райенвальд. – Однако, какие сильные страсти витают в тихой провинции.
Он ловким щелчком послал окурок в урну и повернулся к лейтенанту.
– Пожалуй, доеду с вами до дома Рябцева, раз уж все равно здесь.
Они сели в машину и медленно двинулись по улице от центра к окраине, оставляя за спиной шумную разгоряченную толпу и пытающихся угомонить ее полицейских.
Мимо, выглядывая из-за низких штакетников, проплывали деревянные дома частной застройки. Нужный лейтенанту дом оказался более ухоженной копией собратьев по улице. Обнесенный невысоким забором сруб на каменном фундаменте был крашен в зеленый цвет, белые резные наличники украшали окна. Заглянув через забор во двор, Круглов заметил, как шевельнулся тюль в одном из окон. Возмущенная бесцеремонностью незнакомцев, вылезла из будки и залаяла собака. Не успел лейтенант нажать на кнопку звонка на столбике калитки, как дверь дома распахнулась.
Женщина в черной косынке безразлично мазнув взглядом предъявленное лейтенантом Кругловым удостоверение, впустила гостей во двор, махнула рукой, приглашая следовать за ней, и молча пошла в дом.
Разместив пришедших за кухонным столом, хозяйка села напротив, сложила руки перед собой и, наконец, заговорила.
– Когда можно будет забрать тело Антона?
– После вскрытия, вам предварительно позвонят, – ответил Райенвальд, разглядывая жену жертвы.
По сведениям лейтенанта, она была ровесницей супруга, но сейчас перенесенное горе преобразило ее, состарив. У губ залегли скорбные складки, припухшие глаза явно говорили, что женщина проплакала несколько часов.
– За что его зарезали?
Она сдерживала рыдания. Подробностей преступления в интересах следствия ей не сообщили.
– Это нам и предстоит выяснить.
Следователь включил в смартфоне режим диктофона и положил на стол.
– В последнее время вашему мужу никто не угрожал?
– Не припомню.
– Он не был чем-то озабочен, может, подавлен? Приходил в плохом настроении? Нетрезвым?
– Он у меня веселый всегда… был… – Женщина всхлипнула, втянув воздух. – Его все любили, он общительный… И пил не больше других! – она с вызовом посмотрела на следователя.
– Вы испытывали денежные затруднения?
– Не больше, чем все… Жили от получки до получки.
– Ваш муж увлекался азартными играми?
– Нет.
– Возможно, занимал деньги?
– Он никогда не занимал! Все своими руками делал!
