Сайдр взял припасенную заранее веревку; один конец подал Удгару, другой – Агравейну. Подтолкнул принца вперед, напутствовав: «Иди с остальными», – и двенадцать жрецов с факелами отошли от камней Круга, сомкнувшись плотным кольцом вокруг молодого принца и двинувшись к ручью. Архонца ввели в воду по колено. Храмовница, Верховный друид, Удгар и Сайдр встали ближе к краю берега.
– Вы взяли в руки свою смерть, – заговорил Верховный друид. – Так клянитесь в ней.
Шестеро жриц во внешнем круге затянули плач-причет, каким провожают мертвых; огни плясали, барабаны гремели. Сайдр велел «повторять за владыкой».
Я, сын Той-Что-Дарует-Жизнь,
Я, сын Той, по ком тишизн –
Звон, сумрака – свет,
По которой ночь – днем,
По которой смерти нет,
Клянусь!
Я, Удгар, Агравейн Тандарион,
Выхватив из пламени медальон,
Познав змеиную круговерть,
Взяв в руки Смерть,
Клянусь!
Умереть за Мать и во имя Матери – клянусь!
Воскреснуть за Мать и во имя Матери – клянусь!
Чтить Дочь, Мать, Силу, Покой – клянусь!
Голову смиренно схоронить за своей судьбой – клянусь!
Кровь к крови, огонь к огню, умираю королем, принцем, с собой беру
Знание.
Возрождаюсь впоследствии знанием.
Удгару: я вхожу в Храм Нанданы, дабы венчать круг.
Я развеюсь силой разума, глаз и рук,
И все данное мне поделю на два,
Дабы сына моего венценосной была глава.
Агравейну: я вхожу в Храм Илланы, дабы начать круг.
Я развеюсь по ветру юностью глаз и рук,
И дарованное отцом приму как свет,
Дабы возродиться в водах во цвете лет
[1].
Женщины пели надрывнее, котлобарабаны гремели еще громче, факелы плясали, а ритмы неслись быстрее, точно орда архонцев в немыслимой скачке верхом на воинственных «грозных гривах». Одежда Тандарионов уже догорала. Сайдр подал Нелле маленькую глиняную пиалу, и жрица с силой высыпала в воздух над огнями жрецов крупную щепоть серы. Агравейн дернулся он возникших всполохов.
– В этом пламени сгорает принц!
Затихло. Вдруг. В самый момент кульминации. И с последним четким ударом барабанов двенадцать жрецов согнулись пополам, опустив факелы в ручей. Храмовница воздела руки к небу и созвала тучи; Таланар трижды ударил посохом в берег. Через несколько минут на лицо Агравейна упала первая капля. Голос Неллы звучал в ночной тишине предзнаменованием из другого мира.
– В этих водах восстает король.
Дождь хлынул в полную силу, и двенадцать жрецов упругим движением угасших факелов из-под воды обрушили на Агравейна скопище брызг. Занявшиеся пламенем края сухих деревьев под дождем постепенно гасли. Только вечнозеленый Ясень смотрел на обряд живым взором из древности.
– Змий сын Змеи. Так я сын Матери, – говорила Нелла, и Агравейн понял, что должен повторять. Он старался говорить громко и уверенно. Вместе с голосом храмовницы – вновь тихо зазвучали глухие, будто отдаленные удары барабанов. Женщины пели закрытым ртом, а после зазвучал гимн приветствия новой жизни.
Щит и меч – своему государству,
Долг и честь – своему царству,
Совесть и сердце – своему дому,
Я, змеиный сын, по святому закону
Матери Богини, Дочери и Девы,
Отдать клянусь, где бы я ни был!
Сын своего отца! Сын своего рода!
Ныне два конца у моего порога!
Перед Древним Ясенем, у Источника Вечности
Приношу свою клятву Матери бесконечности!
Нелла умолкла, в это время Сайдр сделал знак, чтобы Агравейн выходил из воды, нагим, как есть. Сам он шустро поднес Таланару и храмовнице два черно-белых плаща, раскрашенных ровно наполовину по центральной продольной линии. На одном белой была правая часть, на другом – левая. Прежде чем принять одеяния, Таланар обратился к Удгару:
