– Луковый, – добавил Кэй.
– Вот именно. И все враги будут плакать не от страха перед ним, а от жалости к парню, – засмеялся Берад. – Не дело.
– Этот Луковый Рыцарь обзывает меня матушкой, – невыразительно пожаловалась Шиада.
– Ну, отчасти это правильно.
Шиада возвела на мужа глаза, словно спрашивая: и ты туда же? Тот быстро поправился:
– Но, сын, женщины не любят, когда мы, мужчины, преувеличиваем их возраст. – Он коротко коснулся рукой кисти жены и принялся за обед.
Кэй поглядел на это все и встал.
– Пойду я, пожалуй. Хорошего дня, отец. – Он сделал паузу и вновь заулыбался: – Матушка.
– Вот поганец, – пробормотала женщина, когда дверь за пасынком захлопнулась, и сделала несколько глотков остывающего чая. Поглядела на мужа. – Какие новости? – спросила герцогиня спокойно.
Берад понимал, что уж кого, а Шиаду вообще трудно удивить новостями. После рождения Тайрис у герцога возникло чувство, что Шиаде вообще стало очень скучно жить, и только дочь еще возвращала жрицу к необходимости идти на контакт с этим миром. Потому заданные вслух вопросы он воспринимал правильно, как явное проявление вежливости со стороны женщины.
– Все благополучно, ремонтные работы полностью закончены, поля запаханы. Все идет как надо, – как мог благожелательно отозвался Лигар. – Отличная весна!
– Тогда почему ты напряжен днем и ночью?
Берад промолчал.
– Ты боишься перемен, потому что чувствуешь, что они неотвратимы.
Берад потускнел совсем и не сразу понял, что услышал дальше.
– Я их тоже боюсь, – шепнула жрица.
Берад вскинул удивленные глаза: не ослышался? Это точно сказала та женщина, которая, когда он вошел в родовой покой в день появления у них дочери, глядела на него, будто он был вещью.
– Ты что-то видела? – спросил Берад единственное, что показалось возможным.
– Все что-то видят, и я тоже. – Распространяться не хотелось. Берад настоял.
– Шиада, – с нажимом позвал герцог.
Жрица отвела глаза:
– Ничего определенного. Только голубые и синие круги, как когда вода волнуется.
Берад обалдел еще сильнее: и всего-то?! Что за ерунда!
– Ну, чтобы увидеть это, не надо быть жрицей, – улыбнулся герцог, принявшись за медовые тосты. – Тебе просто снится наше озеро. Ну или, может, то, твое, – неопределенно намекнул Лигар на ангоратские воды.
– Природа, в отличие от людей, никогда не волнуется без причины.
Они остановили взгляды друг на друге. В сердце Берада кольнуло: горячо, остро, почти до слез от обиды, что не в силах отказаться от этой женщины, которая за прошедшие годы нисколько не утратила прелести.
– Ты знаешь, – изрек он вдруг, – мы знакомы уже пять лет.
Губы Шиады дрогнули в беззлобной усмешке.
– Мы знакомы уже пять лет, – повторила она. – Мы спим в одной постели, едим с одного стола, и я родила от тебя дочь. И это совсем нам не помогло.
Берад закусил губы.
– Просто ты почти не стараешься, – как можно мягче указал герцог.
– А должна?
– Шиада…
Женщина вздохнула так судорожно и глубоко, что у Берада зашлось дыхание. Что же с ней происходит?
– Иногда я так жалею, что не могу видеть больше, ведь если бы могла, ни за что не вернулась бы в Этан. Но чаще даже того, что я вижу, мне много.
Берад утратил всякое желание перебивать жену, разрываясь между трогательным умилением, колоссальным сочувствием и злобной насмешкой: если сейчас он смолчит, то станет свидетелем самой что ни на есть настоящей исповеди Шиады Сирин! Событие воистину невиданное.
