Дин вздохнул, уселся за стол рядом со мной.
— Давай, я буквы говорю, ты пишешь, какие помнишь.
Он диктовал, я писала. Конечно, измазала пальцы, конечно, посадила много клякс, но все равно прогресс был налицо. Как-то незаметно Дин придвинулся и оказался совсем близко, но — ни одного касания, даже случайного, словно он следил за этим. И еще, я ощущала его запах, теплый и чуть терпкий. Мне нравилось.
— Ты устала, Камита?
Я покачала головой и отодвинулась. Потому захотела, наоборот, придвинуться ближе.
Мне нравился этот парень. Мне он понравился, когда я увидела его впервые, его яркие глаза на темном измазанном лице. В моем мире, наверное, я бы согласилась, чтобы мы были вместе. Захотела бы попробовать. Здесь — нет. Нас ведь не отправят в Андер вместе, верно?
Дин нахмурился, но лишь на миг.
— Напиши свое имя. Ка-ми-та... помнишь, как писать? И родовое имя. Знаешь, как пишется?
Фамилия, то есть. Точнее, фамилия мельниковой племянницы Камиты. Мне ее забыли сообщить, да и зачем полудурке все знать?
Я написала только имя.
— Не помнишь? Брось. Не может быть, — Дин явно хотел подловить меня, проверить гипотезу ленны Даны.
Я показала на него, спросила знаками — а его родовое имя какое? Он понял вопрос.
— Камита, я бродяга, рожденный в лесу. У меня нет родных, и не может быть родового имени. Ладно, я понял, давай дальше.
Я обмакнула перо в чернила и написала: «Дин Кер», и вопросительно приподняла бровь. Это имя носил бы сын именя.
Он отшатнулся, побледнел, схватил со стола лист и смял его.
— Не шути так. От кого ты услыхала эту глупость?
Я покаянно вздохнула, развела руками. И какой-то демон подсуетился, не иначе — я придвинулась, обняла его рукой за шею и поцеловала. Вовсе не скромно, а очень даже вкусно получилось, сама не ожидала.
Руки Дина тут же легли мне на спину, погладили, прижали. Не хотелось отодвигаться, прекращать это, вот просто раз! — и улетела. И все же я отстранилась. Взяла перо и сунула его Дину в руку, и подвинула ему чистый лист бумаги.
В его глазах словно зажглось по огоньку, он улыбался.
— Камита, эта была плата?
Я качнула головой — нет, конечно.
— А, так плата еще будет? Это хорошо. А может, ты все-таки уже устала? — спросил он с надеждой.
Я качнула головой и показала на бумагу.
— Я хотел, чтобы ты научилась писать свое имя полностью, — вздохнул Дин, — ладно, как знаешь. Кстати, имя именя надо писать через другую букву, вот так, — он написал. — Что еще? А, вот что напишем: «Камита вкусно варит кашу».
Мы написали еще много всего, лист за листом, я перечитывала и повторяла, забывала и ошибалась. За окном уже стояла тихая, непроглядная тьма, дом спал. Что понятно, люди трудились весь день и устали.
— Довольно, — Дин отодвинул бумагу. — А то не проснешься утром. Завтрак ведь тебе готовить, раз всех с кухни разогнала?
Да, так уж и разогнала. Тут же не протолкнуться было от помощников! Но меня не волновало, что будет утром, завтрак так завтрак, готовить так готовить. Главное, Дин, посмотри на меня, как тогда, не отворачивайся...
Что я делаю, дура такая?..
Да ничего особенного, в сущности — мы просто опять целовались, и это было замечательно. И снова глаза Дина словно светились, когда он сказал:
— Это ложь, что я тебе не нравлюсь. Ты будешь со мной, Камита?
И снова я медленно покачала головой.
— Тогда перестань мне сниться, я спать не могу уже которую ночь, — он провел пальцем по моим губам. — Перестанешь?
