Ванесса-Терезия, прослышав о такой бравой девушке, разыскала ее и взяла под свое покровительство. А потом определила ко мне.
То, что положено уметь камеристкам и горничным – не про Гретхен. Из шитья она может разве поставить заплатку на свой наряд. Из готовки – пристойно подать кофе или чай. Просить сервировать что-то посложнее не стоит, так как Грета раз и навсегда решила, что для еды существует одна вилка, одна чашка и одна ложка, она же половник. В крайнем случае – нож, но это, знаете ли, только для особо торжественных приемов.
Когда затягивает мне корсет – только следи, чтобы ребра остались целы. А однажды на нее что-то нашло, и Грета попыталась меня причесать; я глянула на то, что получилось, и сказала, что в этаком-то виде могла бы смело заявиться к костру первого Вандервельта. Тогда никаких святых бы не понадобилось, знаменитый разбойник сам бы перепугался до смерти и кинулся в ближайший монастырь…
Моя камеристка ничуть не обиделась и заявила, что даже у расчудесных самоцветов бывают изъяны, и кому, как не мне, это знать. Зато Гретхен неплохо фехтует, дерется влет, по-мужски. Стреляет из пистолета – и делает это очень быстро, гораздо быстрее меня. Правда, в цель я попадаю чаще, но это уже мелочи. Отлично считает в уме – ни одному лавочнику ее не нагреть. В случае чего Грета не постесняется учинить громкий скандал, а то и схватить жулика за воротник. И если оставшиеся Вандервельты в моем лице еще не пошли по миру, то в этом есть немалая ее заслуга.
Словом, все эти навыки мне нужнее умения соорудить изящную прическу и приладить к шляпке очередную ленту…
…Я так углубилась в свои воспоминания, что не сразу услышала, как стучали в дверь. Деликатный, но торопливый стук повторился.
За дверью стоял служащий гостиницы, и, право, когда мы по прибытии вписывались в его реестр, глаза у молодого человека были значительно меньше. Он срывающимся голосом сообщил, что внизу меня требует какая-то дама.
– Я никого не жду, но пусть поднимется, в чем же дело?
– Да вы что, сударыня! – всплеснув руками, воскликнул тот. – Понимаете ли, это очень грубая, неопрятная, оборванная дама! От нее, простите, неприятно пахнет, а она в таком виде станет разгуливать по отелю… Вы представляете себе, что будет, если гостья вдруг сунется в чей-нибудь номер…
– Вы не ошиблись? – прервала я. – Эта посетительница точно ко мне?
– Сударыня, – уже раздраженно ответил он, – но здесь нет других девиц Элен Альяни с камеристкой…
Тут только я поняла, кто это может быть, и опрометью кинулась вниз. Служащий нервно скакал следом, все бормоча про «беспокоить посетителей» и «разгуливать по отелю».
Вбежав в вестибюль, я ахнула. У дверей отеля, отделанных красным деревом и бронзой, стояла моя Грета, кто же еще, но в каком она была виде! В огромной шляпе с выцветшими лентами, рваных башмаках и лохмотьях, которые никак не могли быть остатками ее платья, даже сцепись она с дюжиной босяков. Увидев меня, Грета радостно заулыбалась и взмахнула пустой кружкой.
В одно мгновение я перебрала десяток возможных приключений, в которых она могла приобрести такой убийственный гардероб, но все они никак не соединялись с нашими гостями. Бросив это бесполезное дело, я стремительно перешла в нападение:
– Вы не узнали мою камеристку? – несчастный служащий отпрянул. – Да по какому праву вы держите ее в дверях?! Тоже мне – прекрасный отель и чудесное обслуживание! Вычеркните это из своих буклетов!
