Агат наливался красным винным цветом. Рисунок костра выступил из однородного тона, еще немного, и это станет заметно… У меня замерло сердце. Однако состав все же действовал, или кольцо Разбойника решило быть осторожнее, но нарастание цвета остановилось. Я повернула оправу, не касаясь камня, и посмотрела изнутри на широкий золотой обод.
Там был вырезан старинный девиз рода: «Огонь от самого сердца и сердце, горячее, как сам огонь».
Сердце Вандервельтов… Кольцо Вандервельтов.
III.
Я сидела с сосредоточенным видом, ковыряя кольцо инструментами, протирая составами, то одним, то другим, делая в записной книжке ничего не значащие каракули, и лихорадочно соображала, как вести себя дальше. Украдкой глянула через плечо на третьего гостя.
Блондин сидел, сцепив руки под подбородком и подавшись вперед – впервые на его лице появилось какое-то выражение. Так и есть, он внимательно смотрел на кольцо, и именно тогда, когда оно находилось у меня в руках. Но смотреть было не на что, с его места разглядеть эту легкую красную кайму почти невозможно…
Тишина затягивалась, пора было, как выразился Шаванн, выносить вердикт. Да и состав мог в любой момент испариться окончательно, и что тогда произойдет, никому не известно.
Я вернула кольцо в футляр, стараясь, чтобы жест не выглядел слишком торопливым. Спокойно сообщила свои соображения, которые это кольцо могло вызвать у любого ювелира – вес, проба золота, описание камня, – и добавила:
– На печатке я вижу высеченный костер. Эмблема сама по себе слишком известная, чтобы человек, имеющий отношение к драгоценностям, мог бы ее не узнать. Герб рода Вандевельтов, ведь так?
Шаванн с готовностью кивнул, словно ожидал это замечание.
– Какая-то невеселая история, насколько я знаю. Кажется, семья разорилась, об этом ходило много слухов. Такое стремительное падение дома, будто рок над ними висел… – я вовремя осеклась. Еще не хватало начать пересказывать всю историю.
Но история, кажется, и так не была тайной, потому что за спиной раздался бесстрастный голос:
– Расточительство, серьезные карточные долги и череда неудачных вложений супругов Вандервельт. Банкротство как следствие. Подобный рок часто преследует людей, живущих не по средствам.
От такой наглости у меня чуть не отнялся язык. Шаванн, к счастью, в этот миг склонился к своей «дочке», говоря ей что-то на ухо, а я обернулась и негромко ответила:
– Вам, сударь, виднее. Как представителю торговли.
Он холодно улыбнулся, и я снова отвернулась. Отец семейства извинился и с готовностью уставился на меня, ожидая продолжения.
– Значит, их коллекция все же пошла с молотка. Видимо, кольцо вы встретили в ломбарде или, что вероятнее, на аукционе…
– Совершенно верно, – подтвердил Шаванн. – На торгах.
– И во сколько оно вам обошлось, если не секрет?
– Полторы тысячи франков.
– Ясно… А много было желающих?
– Совсем нет, представьте себе. Вещь своеобразная, все же не колье и не браслет… Как считаете, я переплатил?
– Нет, отчего же… Вы отдали ровно столько, сколько кольцо может стоить. Золото есть золото, и его здесь предостаточно. Когда оно в очередной раз подорожает – а такому человеку, как вы, не составит труда это отследить – легко сможете обратить кольцо в деньги. Что касается художественной его ценности, – я изобразила на лице сомнение, готовое перерасти в уверенность, – лет через пятнадцать-двадцать, когда Вандервельты окончательно станут легендой, – надеюсь, прозвучало бесстрастно, – все, что имеет к ним отношение, может возрасти в цене. Я вполне это допускаю. Государственный музей вряд ли даст много, а вот в Королевский музей изящных искусств или Герцогскую галерею обратиться стоит, там хорошие оценщики и прочные связи с коллекционерами… Если надумаете продавать кольцо, моя визитка у вас есть, могу посоветовать ценителей на такие редкости. В любом случае, – я придвинула к гостю футляр, – имею все основания поздравить вас с этим приобретением.
