Поначалу город, где она оказалась, виделся ей огромным. По сравнению с её деревней в несколько домов и даже тем городком, куда они с отцом ездили на ярмарку, он был большим и многолюдным.
Повсюду туда-сюда сновал народ: крестьяне, торговцы, охранники и даже служители церкви. В деревеньке Веты церкви не было, и когда она впервые оказалась в холодном, сводчатом строении, внутри которого странно пахло благовониями и раздавалось непонятное ей чтение, она почувствовала себя неуютно.
Колкий взгляд служителя пронзил её. Это не был добрый пастырь, о которых ей рассказывала мать, которая застала таких служителей в месте, где родилась. Это был пугающий мужчина в длинных тёмных одеяниях, от взгляда которого было не спрятаться. Он напомнил Вете брата, который так же смотрел на неё, пробирая до мурашек.
Девушка поспешила уйти и с того момента обходила место расположения служителей стороной. Они жили большой общиной в центре города.
Вета же устроилась работать в таверну у ворот города: это было первое место, куда она зашла. После долгой дороги ей очень хотелось пить, а на территории города не встретилось ни одного колодца или родника. В заведении она хотела попросить воды и узнать, нет ли у них для неё работы.
Хозяйка окинула Вету оценивающим взглядом.
– Гулящая? – презрительно спросила она, пронизывая взглядом живот Веты.
– Нет, – испуганно ответила та, – я просто ищу работу.
Женщина усмехнулась.
– Знаю я ваше «просто», — сказала она. – Нормальные девицы в твоём возрасте замужем уже и детей нянчат. А если ты с узелком по свету скитаешься, значит, тебя из дома выгнали. Или родители за то, что опозорила их, или муж.
– Мои родители умерли, – решила соврать Вета, мысленно прося прощения у отца, которого отправила вслед за матерью, – а семья брата не разрешает мне с ними жить, сноха говорит, что мешаю я им, – девушка сочиняла на ходу, ругая себя за то, что заранее не придумала истории, почему она оказалась одна в городе. – Вот я и ушла, чтобы не быть нахлебницей.
– А что замуж тебя никто не взял? – продолжала хозяйка, рассматривая симпатичное лицо девушки.
– Отец не хотел рано отдавать, а потом не успел.
Вета и сама не понимала, как так складно у неё получается врать. Мать учила её всегда говорить правду.
Берта, так звали собеседницу, продолжала недоверчиво смотреть на неё.
– Много вас развелось таких несчастных, – сказала она, – вон одна тоже соловьём пела, что сирота и из дома её выгнали, а оказалась гулящей, живот уже на нос лезет, работать не даёт.
Вета обернулась туда, куда был устремлён взгляд хозяйки. В углу, у столиков с грязной посудой, она увидела худенькую девушку с огромным животом, которая с трудом стояла на ногах. Незнакомка постанывала и держалась рукой за стол.
– Что ещё? – гневно спросила Берта.
– Я больше не могу убирать, – прошептала та, – больно.
И, прислонившись к столу, застонала громче.
– Этого мне ещё не хватало,– проговорила женщина, – рано же тебе ещё! Постояльцев целый двор, а она рожать собралась! Кто убирать и мыть будет?
– Давайте я всё сделаю, – предложила Вета.
– Хорошо, всё равно замену я подобрать не успела, думала, эта ещё месяц работать будет. А она вон… Помоги ей дойти до подсобки и принимайся за уборку.
– А как же она?
– Ты работать пришла или о несчастных заботиться? – зло бросила хозяйка. – Давай быстро, иначе выгоню.
Вета бросилась к девушке, почти завалившейся на пол, помогла ей дойти до тёмной, сырой комнаты, где стояла небольшая кушетка. И, оставив её одну, пошла убирать столы.
