А неподалеку от него стоял мельник Сильвестр, заложив обе руки за витой шелковый поясок с кистями, он-то как раз выглядел невозмутимым и спокойным, словно монумент.
– Уйди! – прямо-таки взвизгнул Бес, махая табакеркой, словно дьякон кропилом. – А то не знаю, что и сделаю…
– Так сделай, – хладнокровно отозвался мельник, не меняя позы и не двигаясь с места. – Или кишка тонка? – Он всмотрелся и презрительно объявил, словно под ноги сплюнул: – Тонка… Васька ты, одно слово – Васька… Нахватаетесь вершков и мните из себя невесть что…
На Ольгу он не обратил ни малейшего внимания, словно ее и не было. Она торопливо застегивалась, громко всхлипывая от пережитого страха.
Васька, уронив руку с табакеркой, уже совершенно другим тоном, не то что просительным, а униженным, промямлил:
– Сделайте божескую милость, отпустите… Зарекусь, ей-ей, зарекусь…
– Зарекалась свинья в грязи валяться, да видали ее намедни посреди лужи…
– Чем хотите поклянусь…
– Ладно, – сказал мельник, на секунду прикрыв глаза. – Считай, что я тебя предупредил – а предупреждаю я, соколик, единственный раз… Будешь еще пакостить на моей земле – костей не соберешь, слякоть… Сгинь!
Торопливо кивая, заискивающе улыбаясь, Васька вмиг отклеился от сосны и стал пятясь отступать, отдуваясь, гримасничая, дергаясь и кланяясь, потом вдруг сделал огромный прыжок и припустил в чащобу, стремглав, не оглядываясь, ухитрившись каким-то чудом не запутаться ногами в болтавшейся длинной сабле. Словно очнувшись от наваждения, разбойники толпой кинулись следом, сбившись в кучу, топоча, вскрикивая в панике. Поляна моментально опустела.
Стоя вполоборота к Ольге, Сильвестр поднял правую руку со сложенными ковшиком пальцами, нацелился ею в сторону леса и принялся совершать такие движения, словно вытягивал невидимую веревку.
Вскоре показался Абрек со сбившимся на сторону седлом, рысью подбежал к Ольге и остановился, словно у коновязи.
– Аккуратнее следует, барышня, – сказал Сильвестр с явным недовольством. – Говорил я вам уже, что в здешних местах неспокойно…
– Я вам так благодарна… – промямлила Ольга, не в силах подыскать слов.
– Обойдусь…
Ольга присмотрелась. Мельник выглядел, полное впечатление, нездоровым: на лбу обильные бисеринки пота, лицо пожелтело и скулы заострились, уголок рта дергается то ли в нервном тике, то ли в приступе боли. Положительно с ним было что-то не так, вчера выглядел не в пример бодрее, а сейчас – краше в гроб кладут…
– Вам… нездоровится? – тихо спросила Ольга. – Не позвать ли нашего…
– Обойдусь, – повторил Сильвестр, и его лицо вновь перекосилось в определенно болезненной гримасе. – Съел что-то, гриб скверный попался. Езжайте-ка, барышня, в имение и впредь будьте осторожнее…
Ольга растерянно кивнула, чувствуя, как ее прошибает крупная дрожь. Сказала упрямо:
– Нет, вы и точно захворали. У князя прекрасный врач, господин Гааке… Если необходимо…
– Пройдет, – отрезал мельник. – Не годится из-за пустяка тревожить ученого немца. Немцы в наших мужичьих хворях разбираются плохо, мы уж как-нибудь сами…
Ольга посмотрела на него с сомнением, но настаивать не отважилась – пронзительный взгляд мельника ее прямо-таки отталкивал. Отвернувшись, превозмогая дрожь в руках, она принялась поправлять седло, кое-как затянула подпругу, перекинула поводья на шею Абрека. Обернулась. Сильвестр стоял на том же месте, в паре шагов от нее.
