Наташа в последний раз окинула взглядом лицо молодого человека, вздохнула и поднялась со стула. К сожалению, она не могла всю ночь провести только у его постели.
Но дежурство на этот раз выдалось спокойное, и она время от времени заглядывала в палату новенького. Под утро вслед за ней вошел Герасимов, постоял около кровати, всматриваясь в лицо раненого, молча отошел и уже на пороге повернулся к санитарке:
– Наташа, сумеешь побрить Карташова, когда он полностью придет в себя?
Та смутилась и пожала плечами:
– Честно сказать, ни разу в жизни не пробовала…
– Ну что ж, попросим Петрова задержаться на дежурстве. Он в этом деле мастер, а ты поможешь ему, поучишься мужскую красоту наводить. Только запомни: поднимать Карташова и с боку на бок переворачивать пока нельзя. Может кровотечение открыться.
– Тогда не лучше ли дождаться, когда ему легче станет?
– Милая моя девочка, думаешь, я не знаю, что лучше, а что хуже? Но только это приказ контр-адмирала, а его приказы, знаешь, не обсуждаются! Утром нашего Карташова высокие гости собираются навестить, и негоже им лицезреть подобную пиратскую физиономию. В небритом состоянии он больше на разбойника смахивает, чем на доблестного советского офицера, ты не находишь?
Наташа рассмеялась, а Герасимов окинул ее оценивающим взглядом, прищурился:
– Послушай, хочу спросить, что, в отделении поприличнее халата для тебя не нашлось? Такая красивая девочка, а выглядишь как чучело. Я подозреваю, что это Нина, старая чертовка, специально так тебя вырядила! Все боится, что мужики себе шейные позвонки ненароком свернут. – Он развел руками, усмехнулся и уже серьезно посмотрел на санитарку. – Завтра пойдешь к ней и скажешь, что я приказал выдать тебе новый халат и нормальные тапочки вместо этих мокроступов. – Он весело рассмеялся. – В первый раз, когда я тебя в них увидел, подумал, что ты в ластах по коридору шлепаешь.
Продолжая тихо посмеиваться, врач пропустил вперед Наташу и вышел вслед за ней в коридор. Девушка осторожно прикрыла дверь, а Герасимов, кивнув в сторону палаты, прошептал:
– Помяни мое слово, девочка, ох и хлебнем мы еще лиха с этим лейтенантом! Что-то слишком много вокруг его особы возни!
Ссутулившись и устало шаркая ногами, хирург направился в ординаторскую.
Только под утро Наташа смогла прикорнуть часок на своей кушетке. Казалось, лишь минуту назад опустила она голову на подушку, а уже Лидия Яковлевна сердито тормошит ее:
– Вставай, вставай, мужики вовсю «рынду» бьют, судна требуют.
Наташа вскочила на ноги, быстро ополоснула лицо под краном и выбежала в коридор. Над сестринским постом беспрерывно мигала лампочка экстренного вызова, «рында» на местном жаргоне. Лидия Яковлевна отключила звонок, чтобы резкий сигнал не тревожил остальных больных. Срочный вызов шел из пятой палаты, и Наташа вздохнула: опять Федорчуку приспичило.
На Федорчука ей пришлось потратить минут двадцать. Обычные утренние процедуры пришлось провести еще в трех палатах, затем Наташа упросила Лидию Яковлевну, и та позволила ей сделать внутримышечные инъекции нескольким тяжелобольным, после этого она развезла по палатам лекарства.
Потом дошла очередь и до первой палаты… Наташа осторожно открыла дверь. В помещении, кроме Лидии Яковлевны, находились Герасимов и Лацкарт. Они осматривали лейтенанта. Похоже, раненый еще не совсем отошел от наркоза, на вопросы врачей отвечал с трудом, едва слышно, но уже улыбался в ответ на шутки Якова Самойловича. По обыкновению, тот балагурил не переставая. Но то, как старый доктор порой настороженно поглядывал на Герасимова, подсказало Наташе, что начальник отделения не совсем доволен состоянием прооперированного.
