— От театра же очень далеко… — пробормотала Кенна. Сказать по чести, отказываться она не хотела — здесь было светло, и ей, к тому же, обещали служанку.
— Я решу этот вопрос.
— Вы перенесёте театр поближе ко мне? — Кенна обернулась к нему и насмешливо вскинула бровь.
— А ты бы хотела?
Кенна поколебалась. Судя по тому, как разговаривал её непрошенный поклонник с хозяйкой, он мог. Мог много чего. Но и цену Кенна прекрасно знала.
— Может быть, потом.
Рауль развернул её лицом к себе.
— Я заслужил хоть что-нибудь? — спросил он. — Хотя бы маленький фавор?
Кенна закусила губу.
— У меня ничего нет, — сказала она. Потом подумала и коснулась губами скулы Рауля. Она целовала мужчину — хоть бы и так — в первый раз. Тут же отстранившись, она почти заискивающе заглянула тому в глаза, надеясь, что Рауль не потребует ещё.
— Для первого раза сойдёт, — признал тот.
Как Рауль собирался решить вопрос перемещения по городу, Кенна узнала к концу недели — в те дни, когда труппа должна была возвращаться в город.
Всё это время сама Кенна пребывала в противоречивом состоянии: с одной стороны, ей как будто бы дали воздух. В её комнате теперь всегда было светло. По утрам и перед сном девочка-служанка, которую выделила хозяйка, разжигала камин — у неё был собственный камин! И Кенна не могла налюбоваться на него.
Ей стелили постель и готовили ванну каждые два дня.
Именно здесь Кенна впервые искупалась целиком в горячей воде — и процедура эта так понравилась ей, что она не захотела вылезать.
Если она и беспокоилась о том, что всё это могут у неё отнять, то разве что чуть-чуть. Она не сомневалась, что жизнь — это колесо. И надо ловить момент, пока ты наверху.
Несколько больше её волновала судьба коллег.
Рауль, за всё время дважды навестивший её, уверял, что с ними всё будет хорошо.
— Мои друзья уже вернулись в город. И поверьте, они оставили домочадцев барона де Голена живыми и почти здоровыми. Не бандиты же мы, в самом деле, чтобы убивать людей.
— Тогда зачем было нападать? — в первую их встречу спросила Кенна.
Рауль пожал плечами.
— Нам не нравится этот старикан.
Кенна спорить с ним не стала. Она понимала, что для аристократов пара синяков на лице Матильды или выбитый зуб не значат ничего.
— Мне странно, что ко мне ты относишься иначе, чем к другим, — только и сказала она, когда Рауль пришёл к ней второй раз.
Рауль улыбнулся уголком губ.
— Потому что ты — не такая, как они. Ты — золотая искра в крупице лошадиного дерьма.
Рауль провёл тогда ладонью по её щеке, но больше касаться её не стал — хотя и мог.
В конце недели гастроли в самом деле завершились благополучно — Кенне сообщил об этом слуга, которого она посылала к театру каждый день.
Она собиралась навестить их и сказать, что с ней всё хорошо, но время было уже позднее, и она решила заняться этим с утра.
А наутро, поднявшись с кровати, потянувшись и выглянув в окно, она увидела резную карету, перегородившую проулок. Кучер в голубой ливрее сидел на козлах и, завидев её, помахал рукой.
— Молодая госпожа, всё готово. Когда пожелаете — можем выезжать.
Кенна замерла, глядя на него и думая, что должна сказать.
— Это карета господина Рауля? — только и спросила она, хотя этого факта трудно было не понять без лишних слов.
— Нет, она принадлежит вам. Господин Рауль передаёт её в ваше полное распоряжение вместе со мной.
Кенна опасливо огляделась по сторонам. Карета не имела на дверцах вензелей, но вместо них её украшали золочёные завитки. Настоящий ли это металл или нет — с такого расстояния было не разглядеть, но определённо в квартале ремесленников они, как и кучерская ливрея, смотрелись неуместно.
