Из-за угла появились два айильца из Шайдо. Оба смотрели чуть левее Перрина, на что-то, чего он не видел, и Перрин напал на них, после чего один лишился нижней челюсти, а другой со всего размаха получил в грудь шипом, которым был снабжен обух боевого топора. То была жестокая, смертоносная атака, и в результате все трое оказались на земле. Чтобы прикончить второго Шайдо, пришлось несколько раз ударить его топором.
Перрин встал. Он помнил, как убил этих двух айильцев – хотя сделал это молотом и ножом. Он не сожалел о своем поступке. Бывает, человек вынужден драться, и это был именно такой случай. Смерть – страшная штука, но иной раз без нее не обойтись. К тому же Перрин остался в восторге от схватки с айильцами: в тот момент он чувствовал себя точно волк на охоте.
Когда Перрин сражался, он едва не превращался в кого-то другого. И это было опасно.
Прыгун лежал на перекрестке улиц. Перрин бросил на него обвиняющий взгляд:
– Заставляешь меня смотреть этот сон? Зачем?
Заставляю? – удивился Прыгун. – Это не мой сон, Юный Бык. Почему ты так думаешь? Разве мои клыки держат тебя за горло?
По лезвию топора струилась кровь. Перрин знал, что будет дальше. Он обернулся. Со спины подкрадывался Айрам и смотрел так, что ясно было: этот человек замышляет убийство. Половину лица бывшего Лудильщика покрывала кровь и капала с подбородка на его куртку в красную полоску.
Айрам взмахнул мечом, целя Перрину в шею, и клинок со свистом рассек воздух. Перрин отступил, отказывая мальчишке в новой драке, и разъединился со своей тенью: сам он остался в кузнечном фартуке, а тень обменялась ударами с Айрамом.
«Пророк все мне объяснил… Ты и вправду отродье Тени… Я должен спасти леди Фэйли от тебя»…
Тень Перрина вдруг разительно изменилась, превратившись в волка с шерстью едва ли не темнее шерсти Теневого Брата. Волк прыгнул на Айрама и вырвал ему гортань.
– Нет! Не так все было!
Это же сон, – пришло послание от Прыгуна.
– Но я не убивал его, – возразил Перрин. – Какие-то айильцы пустили в него стрелы прямо перед тем, как…
Прямо перед тем, как Айрам сразил бы Перрина.
Рога, копыта, клыки… – Прыгун не спеша потрусил к одному из строений. Стена исчезла, и за ней обнаружилась кузня мастера Лухана. – Какая разница? Мертвые мертвы. Двуногие, когда умирают, обычно не приходят сюда. А куда они приходят, мне неведомо.
Перрин опустил глаза на неподвижное тело:
– Надо было отнять этот дурацкий меч в тот самый миг, когда Айрам взял его в руки. Отнять и прогнать мальчишку к его семье.
Разве у щенков нет права на клыки? – с искренним недоумением спросил Прыгун. – Зачем их вырывать?
– Это было бы по-человечески, – сказал Перрин.
По-человечески. Как у двуногих. Все у тебя по-человечески. Но почему не по-волчьи?
– Потому что я не волк.
Прыгун вошел в кузню, и Перрин неохотно последовал за ним. Вода в закалочной бочке еще кипела. Стена вернулась на место, и Перрин вновь оказался у наковальни – в кожаных безрукавке и фартуке и с клещами в руке.
Шагнув к закалочной бочке, он достал оттуда следующую фигурку. Эта изображала Тода ал’Каара. Когда она остыла, Перрин увидел, что лицо Тода не было искажено, как лицо Айрама, но нижняя часть фигурки представляет собой несформированный комок металла. Фигурка продолжала светиться тускло-красным даже после того, как Перрин поставил ее на пол. Он вновь сунул клещи в воду и вызволил из бочки еще две фигурки: Джори Конгара, а за ней – Ази ал’Тона.
