Наверняка в письме содержится приказ сделать что-то опасное. И сомнительное. Айз Седай обожают насмехаться над мужчинами. О Свет! Мэт надеялся, что Верин не оставила в послании поручение вызволить кого-то из беды. Будь оно так, сделала бы все сама.
Он вздохнул и сделал долгий глоток. Пьянчуга в углу наконец свалился с табурета. Шестнадцать кружек. Неплохо, хотя Мэт ставил на семнадцать. Что ж, почти угадал, и ему что-то да причитается. Он отставил свой эль, выложил на стойку несколько монет, на прощание кивнул Мелли и забрал выигрыш у длиннопалого парня, сидевшего за одним столиком с выпивохой, после чего взял с подставки у двери свой посох и направился к выходу.
Вышибала по имени Берг – любому при взгляде на такую уродливую рожу стало бы дурно – смерил Мэта взглядом. Этот громила его недолюбливал. Судя по тому, как он зыркал на Мелли, Берг подозревал, что Мэт подкатывает к его подруге, хотя тот четко и ясно объяснил ему, что женат и такие развлечения остались в прошлом. Однако некоторым ревнивцам хоть кол на голове теши.
Даже в столь поздний час на улицах Кэймлина было людно. После недавнего дождя на мостовой собрались лужицы, хотя тучи ушли и небо стало на удивление ясным. Мэт шагал по улице на север, в еще один знакомый трактир, где играли в кости на серебро и золото. Сегодня у него не было особых дел: надо было лишь послушать, о чем толкуют люди, и проникнуться духом Кэймлина. С тех пор как Мэт был здесь в прошлый раз, многое изменилось.
По пути он ловил себя на том, что постоянно оглядывается через плечо. Эти треклятые рисунки действовали ему на нервы, а многие из прохожих казались подозрительными. Мимо проплелись несколько мурандийцев – на вид такие пьяные, что высеки кресалом искру, и они задышат огнем. Мэт посторонился. После того, что случилось с ним в Хиндерстапе, осторожность не помешает. О Свет! Слыхал он истории, как на людей нападают сами булыжники из мостовой! А если нельзя доверять каменным плитам, по которым ступаешь, – чему вообще можно доверять?
Наконец он добрался до нужного трактира – оживленного местечка под вывеской «Дыхание мертвеца». У входа, похлопывая толстыми дубинками по внушительным ладоням, стояли двое крепышей. В такие времена трактиры не экономят на охране. Придется Мэту сдерживать себя и не слишком-то выигрывать. Трактирщики и содержатели таверн не приветствуют мордобой в зале, а потому недолюбливают слишком удачливых игроков. Если только счастливчик не спускает выигрыш на еду и питье: в таком случае – большое тебе спасибо, выигрывай на здоровье.
В общем зале здесь было потемнее, чем в «Семицветке». Посетители горбились над игрой или выпивкой. Еды почти не подавали – на столах Мэт заметил только крепкие напитки, – а шляпки гвоздей, торчащих из барной стойки примерно на полдюйма, царапали посетителям руки. Мэт решил, что эти гвозди замышляют побег.
Трактирщик по имени Бернхэрд был сальноволосым тайренцем с таким узким ртом, будто по ошибке проглотил свои губы. От него несло редиской, и Мэт ни разу не видел его улыбки – даже когда Бернхэрду перепадали чаевые, а ведь за пару мелких монет едва ли не любой трактирщик улыбнется и самому Темному.
Мэт не любил играть и выпивать в заведениях, где надо держаться за кошель, но сегодня вечером он намеревался сорвать хороший куш. Повсюду стучали игральные кости, звенели монеты, и он почувствовал себя как дома, хотя кружева на манжетах привлекли несколько нежелательных взглядов. Почему он так привязался к этой куртке? Как вернется в лагерь, надо бы попросить Лопина, чтобы срезал кружева с манжет. Не все, конечно. Некоторые. Может быть.
