Звонок как-то миновал секретаршу. Кто эта Галя? У него нет ни одной подруги с именем «Халя». Стоп. У него вообще нет ни одной подруги. Ну, разве Люша. И ту видел последний раз чуть не месяц назад. И, скорее всего, она не Галя.
– Что молчишь? Не узнал?
– Нет, – когда не знаешь, что говорить, говори правду.
Трубка засмеялась. И томно сообщила:
– Хорошо! Бохатой буду. Поможешь?
Твою ж дивизию! Что за цирк?
– Ну, Брежнева. Галина.
Мать вашу! Родину нашу! Главную в стране Галю забыл.
– Галина Леонидовна, точно богатой будешь. Голова кругом. Сижу тут, миллионы рублей на сотни объектов умножаю и делю на количество нужников в сортире.
– Встретиться надо. Срочно. Вопрос жизни и смерти.
А ну-ка всем стоять бояться. Теперь понятно, как она секретаршу миновала. Она уже в приёмной.
– Заходи уж.
Дверь опять с ноги открыла Филипповна и походкой манекенщицы зашла Брежнева.
– Вот, хотела удивить. Не хороший ты человек, Пётр. Такой сюрприз испортил. Придётся тебе замаливать грех, – улыбка до ушей. Щёчки румяные. Помады в меру. Юбка почти в обтяжку чуть ниже колена. Кофточка на грани прозрачности. Солнце как раз на неё из окна, и виден белый лифчик или «Бюстгальтер». А есть отличия? В ушах маленькие золотые серёжки с сиреневатыми камешками, тоже маленькими.
Хороша «Чертовка».
– Пётр, мне нужно твоё платье.
Как это? Сюр. Хорошо хоть это не 21 век.
– Галина Леонидовна, я мужчина.
Брежнева обошла вокруг стоящего посреди кабинета Тишкова и помотала головой.
– Нет. Ты не мужчина. Ты бог.
Фу. Отпустило.
– Галина Леонидовна…
– Просто Галя. Для тебя просто Галя, – и встала напротив. – Погибаю, нас с Марисом пригласили в Итальянское посольство на приём. Мне нужно платье. Твоё платье. Чтобы эти кикиморы итальянские все от зависти сдохли.
Что можно сказать? А сказать можно следующее. Вика Цыганова гораздо более полезный попаданец, чем он сам. Песни на 90 процентов её. Он лишь их чуть портит, тексты, под существующую реальность адаптируя, или дописывая, когда слова забылись напрочь. С певицами и певцами недоделанными возится. Построила их. Почти уже и человеков из них слепила, а то были манекенами, пытающимися на сцене рот открыть. Ещё как Газманов сальты не крутят, но и не стоят истуканами.
Но сейчас не об этом. О платье. Когда семейство Ильича покинуло Краснотурьинск, Маша-Вика подошла к Пётру и говорит:
– Папа-Петя, ты ведь сможешь вот эти каракули превратить в красивые эскизы, – и подаёт несколько набросков платьев.
– Зачем?
– Ох уж эти мужчины! Ты что же думаешь, что на этом Галина Брежнева успокоится? – и головкой укоризненно покачивает.
– Нет?
– Нужно по этим карякам-малякам сделать хорошие эскизы, заказать Петросу Мушеговичу срочно добыть красивые ткани импортные, вот таких расцветок, и заказывать шить нашему ателье по размерам уже имеющимся на Галину Брежневу. А вот это эскизы туфелек. Тоже нужно кожу у этого джина просить и шить у нас в обувной мастерской. Да ещё и спешить надо. Она ведь платья шила не для того, чтобы в Завидово по дому ходить. Нет. Блистать. А эта болезнь не лечится. Скоро потребуются новые «лекарства».
Вот! Точно так и вышло. И что бы он делал, если бы три платья и три пары туфелек сейчас не лежали в чемодане на даче в Переделкино.
Пётр сделал вид, что задумался. Обошёл Галину. Взял за кисти и приподнял руки, крутанул. Чуть не завалились оба. Брежнева хоть и не набрала ещё той массивности, что на фотографиях из будущего, но и худышкой не назовёшь. Землячка, между прочим. Родилась в Свердловске. Там её батенька перед войной чем-то рулил.
