– Отпусти ты его…
– Не трожь! Это трофей!
Лёшка пожал плечами.
По дороге обратно пару раз хорошо заплутали, но всё-таки выбрались. Подошли к общежитию – окно закрыто, свет потушен, простыни нет. Постучали в дверь.
– Кого это там несёт?
– Нас! – собачий голосок Фили.
Поднялись, попадали спать.
Вжик, вжик, вжик… Какой-то странный звук сквозь сон.
Лёшка медленно открыл глаза. Вжик, вжик… У батареи валялась захватанная скрученная простыня. Светло, ясно, солнечный зайчик дрожал в сброшенной вниз чайной ложечке. Лёшка приподнялся – Павел нож точит. Да, точит. А на столе лежит связанный за передние и задние лапы серенький маленький кролик.
– Хорошо спишь, Лёха! Уже четыре, – Глеб подмигнул. – Сейчас жаркое из кролика готовить будем.
– Знатное получится! – довольно причмокнул Филя. У него вдруг ясно обозначились полные красные губы.
Лёшка встал. Поморщился и посмотрел на ногу – располосовал-таки. Откинул с дороги тапочки, пошёл босиком – пол от солнечных лучей нагрелся, приятно.
– Паша, дай нож…
– Зачем? – Павел, не обращая внимания, сосредоточенно точил.
– Проверю…
– Острый, острый…
– Дай, я сказал! – неожиданно рявкнул Лёшка.
Павел удивлённо посмотрел:
– Ты смотри, у нашего теляти голос прорезался… Ну на, на…
Глеб и Филя внимательно смотрели. Лёшка взял нож, покачал в руке и резанул стягивающие кролика верёвки. Кролик дёрнулся, прыгнул.
– Держи его! – закричал Филя.
Павел бросился, но кролик успел первым – сделал круг по комнате, проскочил в полуоткрытую дверь и исчез. Филя выбежал за ним.
– Это что значит? – зловеще спросил Павел.
Лёшка бросил нож на стол.
– Можешь забрать. Кстати, ты вообще ни при чём. Ты с нами не ходил.
– Ну и что?
Лёшка открыл рот, собираясь возразить. Но тут вернулся разозлённый Филя и, ни слова ни говоря, набросился на Лёшку. Они упали, покатились по полу.
– Хватит, хватит! – Глеб разнял. – Тоже мне, бойцы! – и вдруг заразительно рассмеялся: – Надо же, защитник кролика!
– Я тебе ещё припомню! – пригрозил Павел.
Лёшка безразлично пожал плечами.
– Ну, защитничек, раз оставил без мяса, иди картошку чисти! – как всегда верно, решил Глеб. Полез под кровать к себе в сумку. – Оп-па! Фокус! – достал бутылку.
– Ух ты! – у Фили сразу повысилось настроение. – Живём!
В дверь постучали.
– Открыто! – крикнул Павел.
В проёме стояли девушки.
– Какая радость! – подпрыгнул Филя. – Проходите, гостюшки, садитесь!
Глеб схватил гитару:
А у лисицы морда острая,
Она не может целовать!
Её по морде били чайником,
Её по морде били чайником!
И научили целовать!
Девушки одобрительно рассмеялись.
– Паша.
– Лариса, Катерина.
– Глеб, Филя.
– Света, Варя.
– Лёша.
– О, что сегодня будет… – расстелился Филя.
– И что? – улыбнулась краешком брезгливого накрашенного рта Катерина.
– А угадайте? – сладким голосом.
– А ху-ху не хо-хо? – осведомилась рослая, даже выше Глеба, девица, кажется, Варя.
– Сигаретку? – Павел, как обычно, вытащил её из воздуха и, улыбаясь, предложил стройненькой, оторопевшей от неожиданности Свете.
– А это что за молодой человек? Молчит и молчит? – напевно спросила приземистая и с сильно подведёнными глазами Лариса. Стрельнула глазами в Лёшкину сторону.
– Стеснительный он…
– Стеснительный? Ах, как интересно…
Варя засмеялась басом.
Глеб взял несколько аккордов:
– Принимаю заказы. Что спеть, девочки?
– Про любовь… – кокетливо сказала Света.
Глеб пригладил усы, начал мужественным голосом:
Ты меня не любишь, не жалеешь,
