Утро наступило в один миг, и утром дали лёгкий завтрак и повезли на запланированную экскурсию в кажущийся пустым старинный город. В этом городе, как сказала, заметив его чёрную шевелюру, экскурсовод, раньше жили евреи.
А ужин был очень весёлый. Мужчины и женщины из автобуса сидели за столами, пили обещанное усиление – водку и рассказывали друг другу анекдоты, тонувшие во взрывах хохота. Между делом, в процессе общения, они непринуждённо разбивались на пары, чтобы ночью не было уж очень скучно после тяжёлых трудовых будней.
Алексей, оторвавшись, вышел покурить в холл и принялся рассматривать картину, на которую ещё вчера обратил внимание.
– Нравится? – кто-то его спросил.
Он обернулся: позади стоял поляк и пошатывался.
– Нравится, – ответил с вызовом.
– Что?
– Бык.
– Мою любимую картину, пся крев! – запальчиво сказал поляк. И вдруг рассмеялся: – Анджей, меня зовут Анджей, а тебя?
– Алексей.
– С автобуса?
– Да
– Ладно, хорошо, ну что, пошли?
– То есть как пошли? Куда? – Алексей не понял.
– Как куда? Ко мне домой. Да это тут рядом. Не бойся…
И неожиданно для себя Алексей кивнул головой:
– Пошли.
Всё, что было дальше, он запомнил очень плохо. Единственное – что, разгулявшись, дал бесплатный концерт, спев все песни, которые знал. А когда кончилась водка, вызвался её искать, нашёл и главное – сумел вернуться обратно. Тут его взяли за руку и увели. Очнулся Алексей в комнате, где мирно тикали часы, а в правом верхнем углу висел портрет Папы в золоченой рамке. Женщина расстегнула кофту и потянула его на себя, в живое, подвижное тепло.
Вообще в этой стране, несмотря на обилие джинсов, было не совсем благополучно. Потому что женщине пришлось встать в пять часов утра, чтобы занять очередь за молоком для ребёнка. Алексей тоже встал, поглядывая на укоризненный портрет Папы, оделся и пошёл вместе с ней к продрогшей короткой цепочке женщин у закрытого магазина. Когда вернулись, дверь открыла девушка во всём цветастом, как бы цыганском, тоненькая, гибкая, с серьёзными, внимательными глазами. Женщина, увидев взгляд, покорно вздохнула и представила:
– Моя сестра Данута. Она только что вернулась из Австралии.
Девушка молча стояла в дверях, потом, видно, что-то решив для себя, отошла в сторону:
– Прошу пана… Заходите…
Они накормили его завтраком, а потом ушли на работу. Алексей, опоздав на свой деловой автобус, отправился отсыпаться в гостиницу, а затем бесцельно слонялся по маленькому, в кружении зимы, городку, где люди жили так же, как и в его родном городе, но всё-таки чуть иначе. Он пытался поймать эти ускользающие черты. Смотрел, как одеты люди, какие фильмы показывает местный кинотеатр, как продают цветы, заворачивая их в блестящую фольгу и украшая букет разноцветными ленточками. Как надменно смотрятся в зеркала, улыбаясь только себе, женщины с новыми причёсками, видные сквозь витрины парикмахерских… Пока не наступил вечер, и он опять не пришёл к той двери и не позвонил. И ему опять открыли.
Два-три незначащих слова, торопливый ужин, и вот втроём они сидят рядом на диване. По телевизору какой-то политический фильм про их новых руководителей. Потом ещё фильм, где голые актёры обнимали друг друга. Старшая сестра пошла спать в свою комнату. А младшая вдруг резко поднялась, напряжённая, как струна.
– Мы сейчас пойдём в костёл, – сказала раздельно, тщательно выговаривая слова.
– В костёл?
