Коллапс. Гибель Советского Союза - страница 39

Первым практическим шагом по отходу от силовой дипломатии стало назначение Горбачевым в июле 1985 года Эдуарда Шеварднадзе на должность министра иностранных дел СССР вместо Андрея Громыко. Старше Горбачева на три года, партийный руководитель Грузии был еще одним молодым амбициозным комсомольцем, который обратился в коммуниста-реформатора. Как и Горбачев, Шеварднадзе прошел через школу коммунистического идеализма 1950-х годов (с поправкой на грузинский национализм) и испытал разочарование в 1970-х. Он сделал карьеру на обещаниях Москве побороть коррупцию в Грузии и на безудержной лести в адрес Брежнева. Так и не преуспев в первом, он, скорее всего, стремился компенсировать второе. Шеварднадзе взял на себя несколько важнейших функций: претворял в жизнь идеи горбачевского «нового мышления», создавал за рубежом новый приветливый образ советской дипломатии и служил громоотводом для военных, которые так и не смогли принять горбачевское новое видение мира.

Тем не менее статус главного переговорщика на мировой арене Горбачев оставил себе. У него возникли доверительные отношения с западными лидерами – с социалистами Франсуа Миттераном и главой Испании Фелипе Гонсалесом, с премьер-министром Италии Джулио Андреотти, с консервативной Маргарет Тэтчер из Великобритании и, после периода отчуждения, с Рональдом Рейганом и канцлером ФРГ Гельмутом Колем. Встречам с зарубежными руководителями придавали особое значение все предшественники Горбачева. Хрущеву казалось, что так он узнает окружающий мир и узнает у капиталистов, как лучше их победить и построить социализм. Брежнев делал это в роли миротворца и использовал «дружбу» с великими лидерами для укрепления своего авторитета дома. Для Горбачева отношения с иностранными, прежде всего с западными лидерами, стали культурной и психологической необходимостью. Один российский ученый так объяснял тягу советских людей ко всему западному: «Для всех советских людей, в том числе и для партийной верхушки, Запад всегда был предметом вожделения. Поездки на Запад были важнейшим статусным символом. Тут ничего нельзя поделать – это “в крови”, в культуре»[112]. Горбачеву, однако, нужны были встречи в верхах для гораздо большего: он нуждался в интеллектуальном общении с западными лидерами и любил «обкатывать» на них свои реформаторские задумки. Именно во время частых поездок на Запад в разговорах с его ведущими политиками в голове Горбачева достраивались мысли о том, как изменить Советский Союз.

Лидер страны с буксовавшей экономикой по логике вещей должен был брать с собой в поездки на Запад экономистов, плановиков, директоров военных предприятий, банкиров и других технократов. Между тем в огромную свиту Горбачева входили преимущественно пропагандисты, журналисты, социологи, писатели, театральные режиссеры, кинематографисты и другие деятели культуры. Большинство из них разделяли удивление, восхищение и зависть ко всему западному. Их задача состояла в том, чтобы помочь генсеку показать «новое лицо» социализма в СССР. При этом, однако, в глубине души многие из них считали, что «настоящий социализм», который искал Горбачев, уже построен в западных обществах.