– В любом случае, мне бы хотелось поговорить с лечащим врачом Шольца, который его с того света вытащил. Мне кажется, ему есть что еще нам рассказать, пока сам Шольц обследуется в Желтом городке. Ты со мной? – Йенс Шнайдер перевел тему.
– А мне зачем идти? – удивился Пауль Ларкин.
– Узнаешь не врет ли он. У тебя это отлично получается.
“Да, замечательно быть ходячим детектором лжи, – подумал Пауль, – ну каким родился, таким и пригодился”.
– Ладно, давай посмотрим на этого доктора. Честно, я его в жизни не видел.
– Думаю, он тебе понравится, доктор Хорст Ланге. Один из лучших врачей в Городе.
Домой Пауль пришел крайне уставший. Ему не хотелось никуда больше идти. Беспокойство полицейских, которые очень сильно пытались его спрятать, заполнило Ларкина. Всегда так случалось. Их желтые ауры трепетали вокруг их голов, дергались, просачивались в череп. И вот теперь он сам встревоженный.
Сейчас Пауля больше волновал вопрос, что именно встревожило коллег. И что-то ему подсказывало: причиной являлся он сам, так как в самый неподходящий момент сказал, что у них на свободе маньяк-убийца, выкалывающий людям глаза. И ведь внештатный психолог понимал, что масло в огонь беспокойства подливал тот факт, что один человек в течение пяти минут смог убить четверых человек. Что за дьявол нынче ходит по улицам Города? Дело Фреда Шольца внезапно стало таким малозначительным.
Пауль небрежно сбросил верхнюю одежду на комод, разулся, после чего прошел в свою комнату и прыгнул на старый диван. Телевизор включать не хотелось, радио пусть тоже молчит, книги пусть останутся закрытыми, пусть дальше пылятся на полках. Пауль лежал так примерно с полчаса, после чего перевернулся лицом к потолку и вопросил в воздух:
– И как мне попасть в дурку?
Вопрос этот уже долгое время не давал Паулю покоя. Зачем ему туда? Он и сам лишь смутно это осознавал. По большей части, чтобы найти себя в окружении потерянных. Чтобы понять, почему он видит мир именно так, такими глазами, странными, иногда жутким.
Пугая людей и пугаясь сам, почти всю жизнь Пауль провел отстраненно от общества, лишь иногда устанавливая контакт с теми, кто понимает его и не боится. Но и эти редкие знакомства продолжительными не были. Разве что с Шейлой он дружил почти всю жизнь. Так Пауль Ларкин и жил до тех пор, пока не оказалось, что его «ненормальный» взгляд на мир является крайне полезным. Любую слабость свою можно превратить в силу, так Пауль уяснил для себя.
– Да, я, конечно, могу сойти за сумасшедшего, у меня правда получится, – он продолжал разговаривать сам с собой, – но какой отпечаток оставит такой поход на моей жизни. Я сразу потеряю все, чего добился. Нет, надо найти другой способ.
Ночь Пауль провел неспокойно. Он вообще редко когда беззаботно спал. Сомкнувши глаза, он увидел привычную картину: радиопомехи. Желто-черным шумом они расползались по его полю зрения. Иногда они образовывали странные структуры, напоминающие контурные карты. Плотно задернутые шторы лишь первое время помогали защититься от фар проезжающих мимо дома машин.
Сквозняк, прорвавшийся через щели между окнами и стеной, всколыхнул ткань, открыв дорогу жгучему свету. Сияние фар стреляло по глазам, пробиваясь сквозь веки, обнажая перед взором черные ветви сосудов. Пауль отворачивался к стене, сжимаясь в клубок, но спина его предательски начинала болеть, заставляя его принимать более удобное положение. Заснуть он смог только ближе к утру.
