Шейла сжала руками скатерть.
– Я получил разрешение. Официальное разрешение отправится в Желтый городок. Там мне предстоит еще раз встретиться с Шольцем.
– Пауль, не надо, – Шейла заговорила умоляющим тоном, – не ходи туда. Пусть отправят кого-нибудь еще. Вас же, психологов, простите, тьма!
– Это уже решено. Перед тем, как отправится, я хочу провести время в хорошей компании. Так что предлагаю отложить этот разговор на потом. По телевизору скоро программа про путешествия. Предлагаю посмотреть вместе после ужина.
Шейла сидела одной рукой закрывая глаза. На последней фразе она слегка улыбнулась. Какой бы Пауль ни был кретин, по её мнению, он был чуткий кретин. Она ведь только один раз при первом знакомстве сказала, что любит программы про путешествия. Вместо ответа она просто взяла в руки бутылку вина и наполнила свой бокал.
Уже через полчаса, они сидели рядом друг с другом на диване и наблюдали кадры, как по бушующему черно-белому морю плывет черно-белый парусный корабль. Ему предстояло преодолеть сто морских миль, чтобы добраться до родной бухты Города. После программы телевизор был выключен, зазвучало радио.
– Кажется, – задумчиво сказала Шейла, – все-таки пришло время для разговора.
– Ладно, но мне нужно подготовиться, – сказал Пауль и залпом выпил рюмку виски.
Он прокашлялся и разлегся на диване. Взгляд он свой отправил в потолок, но так, будто он пробивает его, пробивает соседей, чердак, да и саму небесную твердь, теряясь среди звезд. Он вздохнул.
– Ты ведь знаешь, Шейла, что я не совсем “нормальный”. Думаю, ты всегда это понимала. Я долго рассуждал… это все так видят мир, или только я. Даже спрашивал, знаешь. А в ответ злые людские глаза впивались в меня с недоумением во взгляде. Так и решил, у всех всё как у людей. Кроме меня…
– Ты про что, Пауль? Ты все время не договариваешь. Знаешь. Как бы ты ни описывал, насколько к тебе несправедлив мир, ты все равно что-то утаиваешь. Ты, видимо, так к этому привык, что и сам не замечаешь. Общаясь с тобой, я все время прихожу к мысли, что ты говоришь куда меньше, чем думаешь. Будто хранишь сокровище, или мрачную тайну…
– И то, и другое, мила моя фройляйн. Сокровище для мира, мрачная тайна для меня. Вот я тебя всё время называю синей. А ты даже не обижаешься, не замечаешь. Знаешь, почему я так тебя называю? Вокруг твоей головы мерцает синий нимб. А ты и не видишь. Никто не видит этой красоты. И эта синяя красота… в ней вся ты. Каждый отблеск твоей души воплощается в синем ореоле.
Пауль встал с дивана и начала расхаживать по комнате. В один момент он достал сигарету и закурил.
– И так с каждым человеком. Друзья, коллеги, прохожие, что плывут рядом со мной по улицам. У всех вокруг голов сияет цвет, что как бы отражает их суть. Показывает характер и душу, отражает настроение. Показывает, врет человек, или говорит правду. Ты – синяя, Йенс Шайдер, мой коллега – желтый. Человек, что напал сегодня в больнице на медсестру – красный. Вернее, даже бордовый, что интересно. Очень интересно.
Шейла, что до этого молча и безэмоционально сидела на диване, приподнялась и сложила руки в замок.
– А ты, Пауль? Какой ты?
Повернувшийся к окну психолог резко развернулся, щелкнул пальцами правой руки и протянул её в сторону подруги.
– Так ведь в этом и суть! Ты спрашиваешь меня, что тревожит меня, зачем мне в психушку. А ответ-то на поверхности. Какой я? Красный, желтый, синий, зеленый? Да не ебу я!
