Колодезная пыль - страница 20
Ключик снова перестал слушать, высунулся в окно чуть ли не по пояс. Плевать, что холодно. Трубку держал двумя пальцами на вытянутой руке. «Да, с рассветом туго у меня. На востоке сплошной железобетон; на юге слепые окошки паркинга, а выше – зеркала; на западе теперь будет бактобетон».
Желтоватым рифом из земли лез бактобетонный монолит, поверху увенчанный стальными фермами. На ажурных рамах ворочались головы активаторов, над кромкой стены простым глазом можно было увидеть мутную сеть карбоновой арматуры. В трубке шелестел чужой голос; вероятно, Елена Викторовна делилась восторгами. Рассвет. Прямо из окна спальни. Предложение, от которого не смогла и не захотела отказаться. К свиньям собачим.
Ключик выпустил трубку. С отстранённым интересом проследил, как она хлопнулась об железобетонную четырёхстопную лестницу и как брызнули во все стороны осколки белой пластмассы. Вдребезги, к свиньям собачим. Искорёженная белая тушка осталась лежать, вывалив внутренности, на второй снизу ступеньке.
Напрасно разбил. Как теперь звонить в мэрию? Как жратву заказывать? Развод ей подписать. Ага, сейчас. Прям так, без штанов, и побежал. Совет да любовь. В доставку можно звонить из мастерской, не снимая шлема. В мэрию тоже. Вообще больше не буду оттуда вылазить, пошла ты в задницу вместе с Женечкой. Обмена, говоришь, не будет? Полковник с котом и старушкой в совмещённом сортире на кругу тридцать восьмого, значит, теперь побоку. Невеста Женечкина тоже там же. Все триста сорок шесть – или сколько там? – звеньев обмена Елене Викторовне больше не нужны. Свободны, ребята! Ну, чего уставились? Пошли, пошли! И я с вами.
Валентин Юрьевич со стекольным дребезгом захлопнул фрамугу, глянул на глянцевито-чёрный шар, тот уютно подмигнул огоньками. Удобно, когда мастерская в двух шагах от кровати. Можно вообще не вставать. Жаль только, на жратву отвлекаться нужно и прочие глупости. Какой дурак в инструкции написал, что работать лучше всего сидя?
– Недоработка! – злобно сообщил артмастер шлему. В ушах шумело. Собственный голос казался незнакомым. И вообще всё странно: сон, звонок, развод. Что-то робко шевельнулось в душе артмастера. Да правда ли это? Впрочем, легко проверить. Что телефон разбит – ерунда. Она сказала, посмотри в почте.
Валентин не заметил, как оказался возле терминала. «Эк их нападало! Спам. Опять спам. А это гриб вчера прислал, письмо открыто, я его читал. А, вот оно». В глазах потемнело. Выпустив воздух сквозь зубы, Ключик грохнул по столу кулаком.
– Ну тихо, тихо! – прошипел он. – Терминал только не вздумай выбросить.
Значит, правда.
И тут вместо очередного приступа ярости Ключиком овладело тоскливое безразличие. Орать, кулаком стучать, самому следом за трубкой выкинуться из окна? Смешно и глупо. Хотел, чтобы все тебя оставили в покое, дали бы работать? Покойся. Requiescat, как сказал бы Василий Степанович. В конце концов, это не худший выход и для тебя и для неё. Заказ получил? Работай. Давай, давай.
Артмастер подобрался, глянул на шлем, прикинул: нет, сначала поесть, иначе дела не будет.
– Но развода всё равно не дам, – сказал он терминалу и отправился, шлёпая босыми ногами, на кухню. Официальная форма требования развода осталась висеть на экране в ожидании подписи.
Глава пятая
Поесть перед сеансом артмастеринга – это святое, на голодный желудок голову в шлем совать себе дороже. Одними кошмарными снами тогда не отделаешься. Было однажды с Валентином Юрьевичем такое – нахватался всякой дряни в мозг, чуть богу не отдал душу. Сны тоже мерзость, но от них есть средство. Проснуться. Ну это же надо – бактобетонным домом себя вообразить! Если разобраться, ничего странного. Образование не пропьёшь и на арты не разменяешь. Плюс два поколения архитекторов и невесть сколько строителей. До седьмого колена и дальше. В генах уже. Были бы дети…