Незваный гость пулей слетел с подоконника и пропал в темноте. Потирая бешено колотящееся сердце, Алексей повалился на жалобно скрипнувшую кровать, облегченно рассмеялся и погасил лампу. Косой солнечный луч коснулся подоконника.
* * *
Алексей бодро шагал по улице, слегка припадая на раненую ногу. Взглянув на список учеников, толкнул калитку, не обращая внимания на лохматого злобного пса. У сарая хозяин отбивал косу.
– Слава Иисусу. Чего желаете, пане?
– Вы товарищ Терновец?
– Мы…
– А где ваш сын Дмитрий?
– Дмитро? Туточки.
Мужик позвал сына.
– Я вас знаю, пан научитель, – несмело подошел к Алексею голубоглазый мальчик:
– Ах ты, шельмец! Но я не пан, Митя. Зовут меня Алексей Иванович. Ты читать умеешь?
– Не-а…
– Хочешь – научу?
– О! Еще бы! – радостно запрыгал мальчишка.
Встревоженный отец отослал его в хату.
– Вы, золотой паночек, хлопчика не сманивайте, в школу он не пойдет. Не велю!
Боится! И этот боится! Что за люди… Алексей попытался уговорить упрямого мужика. Неужели его сын должен оставаться неучем? Но тот мотал головой, твердя свое «Не велю!» и уверяя, что его сыну в школу никак нельзя, он будет крестьянствовать. Неудача караулила учителя и в других дворах, хуторяне глядели на него с ужасом, сторонились, как зачумленного, детей прятали по сараям, запирали в подполе: согласятся по дурости, а из-за них хату спалят вместе с хозяевами. Но Алексей не сдавался, колеся по хутору от зари до зари. Со взрослыми больше не заговаривал, а ребятишек останавливал, спрашивал фамилию и возраст, записывая в блокнот. Они с любопытством слушали его и вежливо кланялись, прощаясь.
* * *
За околицей на лугу подпасок в широкополом дырявом бриле щелкал кнутом, сгоняя коз. Заметив Алексея, не застеснялся, как другие, подошел, поздоровался, попросил папиросу. Держался независимо.
– Не рано ли начинаешь, дружок?
– Я второй год курю.
– А родители не дерут?
– Некому, пан. Батьку на войне убили, маму Резун заколол. Как? Обнаковенно. Как свинью колют, видали? Пришел со своими… «Краснюка голубила? Режь ее! И штыком вот сюда… Я на чердаке притаился, видел.
От страшных подробностей убийства Алексею стало не по себе. Он угостил пастушонка папиросой и предложил ему прийти в школу. Мальчишка оживился, сказав, что обязательно будет учиться назло тем катам. Вот и первый ученик! А вскоре появился второй, за ним – третий. Алексея едва не сшиб выскочивший из-за угла малец, за которым гнался паренек постарше. Догнав беглеца, он надавал ему тумаков, но тот не сдавался.
– Эй, огольцы! А ну прекратите! – приказал Алексей, сгребая драчунов в охапку.
Старший притих, опасливо косясь на него, а маленький яростно вырывался.
– Не бейте его, пан.
– Не бойся, – успокоил старшего малец, – в советской школе не бьют. Мне ойтец говорил. Я сам скоро школьником буду.
– Только спробуй! – пригрозил старший, на что малыш показал ему язык.
– Пишите: Юрек Пшеманский.
– Дурной ты, Юрек. Юрек – келбаса и шнурек!
В школе сторож доложил Алексею: «Два лайдака пшишли до пана научителя».
Алексей, увидев старых знакомых, обрадовался и позвал ребят в класс. Юрек подскочил к столу, схватил книжку и стал рассматривать картинки, а его приятель несмело топтался у двери.
– А тебя как зовут, герой?
– Гриць Омельчук.
– Учиться хочешь?
– Конечно, хочет, даже очень, – встрял Юрек, разглядывая учебник географии. – Вы, пан научитель, не глядите, что он такой длинный, що та оглобля, он еще дурной, боится… Ведь у него…
