– Да уж, не начнёшь, – недоверчиво проворчал дед и снова размахнулся, чтобы дать леща, но бить не стал, – Знаю я, как только меня не станет, ты с дружками все руки себе исколите охотничьими татуировками. И даже не подумаете, что степняки, от которых эта мода пошла, колют полоски на запястье не за ящеров, а за поверженных в бою врагов. Или после осуществления кровной мести.
– Я в курсе. Видел на запястьях их клановых воинов, – бурчу в ответ.
Дед покивал и принялся придирчиво осматривать несколько рядов морозильных контейнеров, поставленных штабелями на площадке, находящейся возле нашего жилища. Продолговатые контейнеры, в каждом из которых вмещалось по две тонны мяса, сдавал в аренду торговец Бабаев. За это он получал пятипроцентную скидку и гарантию, что мясо не уйдёт другому торгашу.
Оторвав меня от возни с квадроциклом, дед указал на лавку, вкопанную рядом с входом в наш дом. Не став заставлять ждать, я вытер измазанные машинным маслом руки о рабочий комбинезон и уселся рядом со стариком.
– Ярослав, – сказал дед, и сразу стало понятно, что сейчас начнутся нравоучения, – А скажи-ка мне, какие цели у тебя имеются в жизни?
Услышав вопрос, я призадумался. Ибо нельзя отвечать сходу, что первым делом мне хочется накопить имперских кредитов на собственную винтовку. Если, конечно, не хочу получить очередной подзатыльник.
Так и что же ему соврать? Что я не отказался бы стать официальным следопытом посёлка? Ну, или про то, что в будущем хочу осуществить его давнюю мечту, накопить кредитов на реактор с реальным защитным периметром, с парой боевых турелей и силовыми полями, имперского класса? Это, наконец, позволит перенести поселковые контейнеры и жилые блоки на другой берег реки.
А пока я раздумывал, по центральной улице посёлка прошла Алиса с парочкой подружек. Вид камуфляжных комбинезонов, обтягивающих молодые тела, сразу обновил список моих желаний, вытеснив из сознания всё несущественное. Дед это заметил и хмыкнул.
– Значит, молчишь, – сказал он и покачал головой, – Ну, молчи. А я вот тебе, что скажу Ярик. Поставь перед собой такую важную и главное, трудновыполнимую цель, чтобы ты сам захотел к ней идти напролом, несмотря ни на что.
– И где я найду такую глобальную цель?
Выслушав вопрос, дед демонстративно вздохнул.
– Да их вокруг тебя пахать, не перепахать. Выбирай любую, – пробурчал он и указал контейнеры с мясом, похожие на гробы, – Вот, например, это. Где-то на орбите красной луны, прямо сейчас, в похожих на эти контейнеры имперских капсулах гибернации, лежат миллионы землян, так и не увидевших после эвакуации небо Пандоры. Разве это не глобальная цель, не дать колониальному кораблю превратиться в вечное кладбище и дать не испорченным Пандорой людям новую жизнь?
– Ну, ты дед загнул. Космос, это же так далеко. И крепостным колонистам туда попасть нереально, – произношу в ответ и тут же получаю заслуженный подзатыльник.
* * *
Почувствовав сотрясение в районе затылка, я вывалился из воспроизведённой имплантом записи и не почувствовал своего тела. Казалось, что вокруг больше нет ничего – ни веса, ни гравитации, ни чувств. И только впереди, на пределе видимости, помаргивала точка неяркого света.
Однако кое-что меня порадовало. Если я мыслю, то значит существую. Потом в сознании снова родился вопрос деда, заставивший задуматься. А чего же я, собственно, хочу добиться?
