Место оказалось грязным, зловонным и по-настоящему удручающим. Она поужинала в столь же грязном, зловонном и удручающем ресторане, игнорируя непристойные намеки компании «дезертиров с фермы», которые, похоже, приняли ее за придорожную проститутку. Затем она забралась на расшатавшуюся кровать, предварительно заперев дверь на все замки и цепи.
Она не могла не задаться вопросом, неужели теперь так будет выглядеть вся ее жизнь? Бесцельное скитание по стране, которую она ненавидела, не казалось ей хоть сколько-нибудь привлекательным будущим. Тем более что рано или поздно кто-нибудь мог решить, что она – глупая претендентка в террористки, и тогда ей никогда не удалось бы объяснить, почему она оказалась так далеко от родного Ирака.
Она снова и снова проклинала себя за то, что вела себя так по-детски и глупо. И снова и снова пыталась оправдаться тем, что в момент принятия своего «жертвенного» решения была всего лишь озлобленной и растерянной подросткой.
С тех пор она сильно повзрослела – так же стремительно, как вызревают растения в теплице, когда поняла, что одна из самых страшных последствий войны заключается в том, что она сокращает юность и удлиняет старость.
Видеть, как вокруг умирают люди, заставляет детей преждевременно становиться взрослыми, а взрослых – превращаться в стариков. Чужая смерть неизменно напоминала о собственной, и все те ужасные годы, когда в Багдаде трупы торчали из-под завалов или висели на фонарных столбах, Салка Эмбарэк бродила по улицам, зная, что в любой момент, за ближайшим углом, может пополнить собой список окровавленных останков, за которые дрались бродячие собаки.
Человек привыкает ко всему, даже к жизни без надежды.
Она спала урывками, тревожно, терзаясь жуткими кошмарами и постоянными пробуждениями. К полудню она решила набрать номер единственного человека, который проявил к ней доброту с тех пор, как она приехала в Северную Америку.
Когда на другом конце провода раздался голос доброй старушки, она спросила:
– Мэри Лакомб? Это я, та девушка, с которой вы познакомились несколько дней назад и с которой ходили на рыбалку. Вы меня помните?
– О, конечно, дорогая! – последовал немедленный ответ. – Мы ведь чудесно провели день, правда? Как ты?
– Честно говоря, неважно. Я здесь никого не знаю и не знаю, куда мне идти.
– Где ты сейчас?
– В придорожном мотеле, недалеко от того места, где мы встретились.
– Дай мне адрес, и я приеду за тобой.
– Не стоит вас беспокоить, – тут же возразила девушка. – Мы можем встретиться там, где вы скажете, я как-нибудь доберусь.
– Это не беспокойство, дорогая, совсем нет! Завтра утром я буду у тебя и обещаю, что мы отправимся ловить форель в потрясающее место, которое открыл мой покойный муж и о котором больше никто не знает.
Ловить форель…
То утро, проведенное с пожилой женщиной на рыбалке, было, пожалуй, единственным по-настоящему приятным и умиротворяющим моментом, который она испытала с той самой ночи, когда проклятая американская ракета унесла жизни всей ее семьи.
Все последующие годы были наполнены болью, страхом, голодом, неопределенностью и, главное, ненавистью. Но те три часа, что они провели на берегу ручья, забрасывая удочки и дожидаясь, пока клюнет хитрая форель, стали чем-то вроде свежего оазиса посреди раскаленной пустыни.
Можно сказать, что в эти несколько коротких часов ее разум словно очистился от всех горьких мыслей, словно переполненная мусорная корзина, опустошенная и готовая к новому дню. Ей даже казалось, что вода ручья, струясь у ее ног, уносит с собой весь ужас, который ей довелось пережить.
