Колыбельная белых пираний - страница 19

Вере хочется думать, что скульптура рядом с ней – это такая вот обглоданная до костей корова, которая вырвалась из водной мути, воспарила над рекой, над джунглями, над своим бывшим стадом, над погонщиками, обрекшими ее на мучительную гибель. Пронеслась тысячи километров по воздуху и опустилась на холм рядом с Вериной больницей. А репортаж про Пегаса и про изнанку вдохновения – это все ерунда. Это все привиделось.

Несколько минут рядом с коровой всегда успокаивают. С холма открывается довольно обширный вид. На больничный двор, на корпуса, на небольшой пустырь за больничной часовней. Кусочек пустоты, покрытой битыми стеклами и окурками. Чуть дальше, правее, – заброшенный стадион, весь заросший лопухово-репейниковыми злокачественными опухолями. А левее, через две улицы, уже совсем недалеко от Вериного дома, неразличимого за строительными кранами, высится бизнес-центр «Новый город». Его построили восемнадцать лет назад, когда Вера еще училась в школе. Это высокое здание со стеклянистыми, словно залитыми густой синеватой жидкостью этажами многим тогда казалось чем-то нереальным, чуть ли не сказочным и таящим в себе безграничные перспективы богатства и процветания.

– Вот будешь хорошо учиться, пойдешь потом работать в «Новый город», в какую-нибудь фирму, – говорила в ту пору мама. Ей очень хотелось, чтобы дочь получила престижно-денежную профессию. А средоточие престижности и денежности располагалась, по ее мнению, именно в недрах «Нового города».

Веру туда никогда не тянуло. И сейчас, сидя возле коровы, она с равнодушием смотрит на стеклобетонную громаду, укрывшую в себе множество просторных офисов, выстуженных кондиционерами.

Зато он наверняка бы сейчас там работал. Если бы не уехал в Манаус. Стал бы директором филиала банка или топ-менеджером какой-нибудь страховой компании.

Вера рассеянно проводит взглядом по искрящимся на солнце этажам. Там, внутри, сейчас, наверное, шелестят бумаги, ласково звенит приехавший лифт, жужжат эскалаторы и кофейные автоматы. Деловитые люди проходят по коридорам, сверкающим ледяными белоснежными плоскостями; возносятся в рай последних этажей, где самый немыслимый вид из окон и самые престижные компании, вроде «Cumdeo». Или, наоборот, спускаются в подземный паркинговый ад, где в полумраке бетонной сырости стынут неподвижные железные чудища. Так они и проводят дни, деловитые люди, заменившие его – Диму Коршунова, который уехал далеко.

Внезапно вибрирует телефон. Вера тут же чувствует, как все ее тело сдавливает тяжелый холод. Словно от размокшей в ледяной воде пуховой куртки.

Наверняка что-нибудь с пациентом, как всегда, первым делом проносится в голове.

Но нет. Сообщение на электронную почту. От какого-то Киселева Валентина Федоровича.

«Вера, дочка, я знаю, что виноват перед тобой. Я понимаю, что это странно, но я бы хотел с тобой встретиться…» – так начинается письмо.

А это еще что за бред, думает Вера и не замечает, как произносит это вслух.

Верина мать, беременная ею, тридцать с лишним лет назад совершила оплошность. Она случайно выбросила в мусорный дворовый контейнер деньги, предназначенные для аборта. «В таком бело-зеленом новогоднем конвертике с оранжевыми елочками», – говорила она не раз, шумно вздыхая и мечтательно закатывая глаза к потолку. Новогодний конвертик с елочками незаметно ускользнул во всеядное помоечное нутро вместе с прокисшим новогодним салатом (аппетита у Вериной мамы не было) и менее новогодними флакончиками из-под настоек боярышника и валерьянки. Верина мама спохватилась уже у самых дверей поликлиники. Резко повернулась, заехав локтем по груди медбрату, курящему у входа. Со стеклянными глазами помчалась обратно к дому, словно против шерсти гудящих улиц. Новогодние деньги в елочном конверте выдал Верин папа, и других таких не было. В принципе не было не только таких, а вообще никаких. Верина мама бежала отчаянно, из последних сил, поскальзываясь каждые десять метров и задыхаясь от мелких кусачих снежинок. Чуть не попала под двадцать второй трамвай. Но, оказавшись во дворе, вдруг остановилась в двух шагах от распахнутой помоечной пасти. Словно налетела на невидимую стенку. Несколько секунд неподвижно простояла, слушая свое прерывистое дыхание. Помойку стало засыпать все более крупными и частыми снежинками. И в голове Вериной мамы тоже как будто начался снегопад. Повалил густой снег, медленно засыпая прагматичные мысли. И она решила не искать елочный конверт под слоем мусора. Если он там очутился – значит, там его место и предназначение. Скорее всего, он ускользнул в помойку не так уж случайно. В этом наверняка есть какой-то знак судьбы. А судьбе лучше не противиться. Ведь в любом случае где-то наверху, на небесах, за нас уже все решено. И лучше просто спокойно принять это решение небес.