Он не помнил как он попал на это представление. Кто-то ведь его пригласил или он сам шёл по своим делам мимо площади и его внимание вдруг привлёк звук рукоплескания толпы? Рукоплескания это как приливные волны которые врезается в берег и бьют бьют бьют бьют покуда не закончится энергия моря. И вот я пришел на представление и увидел как актёры рабы натянули на себя красные маски, которые изображали богов древних покинутых времен. Покинутые времена. Обитель проклятых людей, которые жили во времена архетипов. На самом деле, существует не так много архетипов. Самый яркий пример – мать. Мать-Земля, мать-магма, мать-коитус, мать-преждевременная-эякуляция. Все дело в попытке все упорядочить. Из-за этого мозг не улавливает разницу между выпадавших из люлек от выпавших люлек. Он не улавливает вообще никакой разницы. Для него все время мать. Самая главная, самая родная субстанция. Огромная спокойная река, которая истекает из одной половины бесконечности, протекает мимо и вливается в другую ее половину. Блистательный космос, равнозначно созвучный тому, что исторгается сложенных в трубочку губ пухлощекой только что родившей женщины, когда она шепчет своему ребенку о любви своей, любви, которая пролетает сквозь пустыни, пространство, пустые тела, прилипшие к механизму жизни, госпоже, разум которой очарован улыбкой младенца.
Архетипы всегда правили нашим миром и всегда будут им править. Я люблю этот мир, несмотря на то, что он причиняет мне много боли. И языки оракулов говорят много, много истин, вот только истины эти никогда не будут понятны простому смертному. А я и есть простой смертный. Мало того, что простой смертный, так еще и уничтожен развратом, которому уже невозможно сопротивляться. Не могу, не могу, не могу сопротивляться. И если за это мне уготовано вечно гореть в пустошах смертной тени, то что мне с того? Разве я могу повелевать той судьбой, которую мне пророчат оракулы.
Я помню тот день, когда прошел по извилистой тропинке сквозь лес, обогнул небольшой овражек, поднялся на невысокий холм, поросший низким кустарником, где птицы изливались выразительной трелью, потом спустился в набитую шорохами низину и вошел к оракулам.
Статная женщина посмотрела на меня с холодом и отторжением.
Ты какой-то низкий, – сказала она. – И очень уж несуразный. Зачем ты сюда пришел?
Я хотел узнать кое-что. У меня есть одна небольшая проблема. Я кое-что вижу в своих нелепых и загадочных снах. Саркофаг. Но саркофаг этот… Я не понимаю, что это. Внутри лежит человек, обвитый серой лозой.
Серой лозой?
Человек как будто бы спит.
Человек молодой или старый?
Марк Туллий задумался.
Скорее, молодой. Может быть, ему лет двадцать. Или чуть больше. Глаза его закрыты. Ладони покрыты выпирающими венами. Сама комната, где располагается саркофаг, темна, и по ней ходят бесцельные тени.
Тени?
Тени – это умершие люди, которые лежали в саркофагах до этого человека. Я не знаю этого, но чувствую это. И все они проходили один и тот же цикл – полеты по небу, соседство с богами…
Как можешь ты своим грязным ртом говорить о богах! – закричала оракул. – Но продолжай…
Все они летали по небу, как птицы, но, что самое странное, они никогда больше не выбирались из саркофага… Как только залезали туда – так и все. Справедливо ли это?
Они были наравне с богами?
Этого я не знаю. Но мне кажется, что да. Может быть, даже, они могли говорить с богами или сами были богами! Саркофаг менял их. Они переставали быть людьми. Становились иными. Но не внешне, нет… Честно говоря, я и сам не понимаю, как это происходит. Я могу сказать только то, как я чувствую это. Саркофаг – это как бы порталы в иной мир.
