Тем не менее мне кажется, что процессуальная работа способна помочь нам взглянуть в лицо страху смерти и умирания, поскольку сама работа часто приносит облегчение. На самом деле эта работа может быть не только поучительной, но и забавной. Смерть может стать для любого человека замечательным временем обучения. Нравы и законы социальной жизни бледнеют перед комами и трансами, а чистое влечение к самопознанию усиливается. В предсмертном состоянии люди, как никогда, готовы жить полной жизнью. Некоторые на самом деле возвращаются в жизнь из глубины, казалось бы, терминальной комы. Даже те, кто всегда противился психологическим и религиозным учениям, на пороге смерти бывают очарованы внутренними процессами, происходящими в них самих.
За исключением пациентов с серьезным структурным поражением мозга, все люди, находящиеся в состоянии комы, которых мне довелось наблюдать, пробуждались и рассказывали о своих мощных переживаниях. Даже пациенты с обширным травматическим поражением мозга положительно реагировали на процессуальную работу с невербальными сигналами, в то время как люди без серьезных поражений мозга пробуждались и завершали свои неоконченные обучение и любовь. Некоторые умирали, другие же на пороге смерти вставали с кровати, выписывались из больницы и возвращались к жизни. Большинство из них полностью переосмысливали свои представления о жизни и смерти, а один человек отправился в круиз на Багамы. Позвольте мне рассказать его историю.
Джон, мужчина лет 80-ти, казалось, застрял на краю жизни, не будучи способным умереть. На протяжении шести месяцев он то погружался в полукоматозные состояния, то выходил из них, а в промежутках стонал и вопил. Когда я увидел его, он лежал на больничной койке, стонал и выкрикивал нечто совершенно неразборчивое. Он беспокоил других пациентов и медсестер. Хотя я работал с пациентом в другой палате, сестры упросили меня пойти и осмотреть его, надеясь, что я, быть может, его успокою.
Войдя в палату, я увидел старого негра, лежащего в луже пота и громко стонущего. Я пошутил: «Эй! Никто в округе глаз сомкнуть не может! Уж слишком ты шумишь». Джон, казалось, не слышал меня и продолжал стонать.
Я решил последовать за его звуками. «Ох-ох, у-у-х, ой-ой-ой», – стонал я вместе с ним, подражая звуку его дыхания. Я слегка пожимал его руку, следуя ритму его дыхания и сердцебиения.
Примерно через 20 минут его приглушенные крики стали превращаться в различимые слова. Джон, который целыми днями не говорил никому ни слова, который за шесть месяцев не произнес ни одной законченной фразы, теперь сказал: «Да-а. Ух ты. Нет… ох…»
(Следующий диалог был записан на магнитофон)
АРНИ (добавляя фразу к его словам): Ух ты, да, невероятно!
ДЖОН (медленно, поначалу рассеянно): Да, ты… ты… знаешь…
АРНИ: Я… да.
ДЖОН: Ш-ш-ш… Да-а. Б… ба… бабабаллшооой, бо-о-ольшой к-к-орррррррабль.
АРНИ: Коррраааабль… Да-а. Он больше, чем я думал, этот корабль.
ДЖОН: Да-а, боооольшой корабль… идет… за Джоном!!!
АРНИ: Ух ты, ух ты… И ты на него сядешь?
ДЖОН (вопя изо всей силы): Нет, парень – только не я!! Я не сажусь на этот корабль.
АРНИ: А почему бы и не сесть?
ДЖОН (долгая пауза; кашляя и сипя): Этот корабль идет… в… отпуск! Я-то не иду. Мне завтра в восемь утра вставать и идти на работу!
АРНИ: Мне тоже. Мне тоже… Но сделай мне одолжение, большое одолжение (следуя направлению движения глаз Джона), подними свои глаза у себя в голове и хорошенько взгляни на корабль.
