«Всего двадцать футов, – твердил я себе. – Всего двадцать футов».
Миссис Репплер медленно, но твердо шагала впереди меня, чуть покачивая зажатой в правой руке теннисной ракеткой. Слева от нас была красная шлакоблочная стена. Справа, как призрачные корабли, стояли в тумане машины первого ряда автостоянки. Потом из белизны возник еще один мусорный бак, а за ним скамейка, на которой люди иногда ждали очереди к телефону-автомату. «Всего двадцать футов. Миллер, наверное, уже там. Двадцать футов – это всего десять-двенадцать шагов, так что…»
– О Боже! – вскрикнул Миллер. – Боже милостивый! Вы только посмотрите!
Миллер действительно добрался до места.
Бадди Иглтон, шедший перед миссис Репплер, повернулся было, испуганно таращась огромными глазами, и хотел бежать. Она легонько толкнула его в грудь ракеткой.
– Куда это ты собрался? – спросила она строгим, чуть скрипучим голосом, и на этом паника прекратилась.
Мы догнали Миллера. Я бросил взгляд через плечо и увидел, что «Федерал фудс» скрыло туманом. Красная шлакоблочная стена становилась бледно-розовой и исчезала из виду полностью буквально в пяти футах от входа в супермаркет. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким изолированным, таким одиноким.
Внутри аптека больше всего напоминала бойню. Мы с Миллером почти угадали. Все твари, скрывающиеся в тумане, находили жертву в основном по запаху. И это логично. Зрение было бы для них почти бесполезно. От слуха толка ненамного больше, поскольку, как я уже писал, туман странным образом путает всю акустику: звуки, раздающиеся близко, делает далекими, а далекие иногда близкими. Эти твари из тумана шли, повинуясь самому верному чувству. Шли по запаху.
Тех, кто остался в супермаркете, в каком-то смысле спасло отсутствие электричества, потому что перестали работать двери с фотоэлементами, и, когда появился туман, магазин оказался как бы запечатанным. В аптеке же двери были открыты и застопорены. Когда прервалась подача электричества, перестали работать их кондиционеры, и они открыли двери, чтобы вошел свежий воздух. Однако со свежим воздухом вошло и еще что-то.
В дверях лежал на животе мужчина в бордовой рубашке. Вернее, это сначала я подумал, что она бордовая, а потом заметил несколько белых участков внизу и понял, что недавно рубашка была белой целиком. Бордовой она стала от высохшей крови. Что-то еще было не так, и я долго не мог сообразить что. Даже когда Бадди Иглтона громко стошнило, до меня и то дошло не сразу. Видимо, когда с людьми случается что-то столь необратимое, мозг отказывается принимать это сразу. Если вы не были на войне.
У мужчины не хватало головы. Ноги его лежали на пороге аптеки, и голове полагалось бы свисать с нижней ступеньки. Но ее просто не было.
Джиму Грондину этого оказалось достаточно. Он отвернулся, закрывая руками рот, взглянул на меня безумными красными глазами и, качаясь, поплелся обратно к магазину. Никто не обратил на него внимания. Миллер прошел внутрь. Майк Хатлен за ним. Миссис Репплер остановилась у одной из дверей с теннисной ракеткой в руках. Олли встал с другой стороны, держа в руке направленный в землю пистолет, и сказал:
– Кажется, я начинаю терять надежду, Дэвид.
Бадди Иглтон стоял, прислонившись к телефонной будке с видом человека, только что получившего плохие известия. Широкие плечи тряслись от рыданий.
– Не надо так сразу сбрасывать нас со счетов, – сказал я Олли и вошел в аптеку. Мне не хотелось этого делать, но я обещал Билли комиксы.
