Всё, казалось бы, складывалось хорошо: во-первых, должность командира ракетной боевой части, по штату замещаемая офицерами в звании капитан второго ранга, на которую был назначен ещё не «возмужавший» старлей манила командирской перспективой. Во-вторых, открывалась возникшая ниоткуда возможность заработать валюту или хотя бы боны. Вместе с тем, образовавшаяся перспектива требовала от Сазонова и его пассии определённых испытаний и лишений, поскольку лодка уходила в Атлантический океан и разлучала возлюбленных на целых четыре месяца…
На боевой службе Сазонов, служивший до этого исключительно в ремонте, откровенно загрустил и даже впал в некую апатию ко всему происходящему вокруг, а лист сдачи зачётов на допуск к самостоятельному управлению подводной лодкой, выданный командиром дивизии и вовсе забросил. И только боевые прозаические будни: всплытия на заряд аккумуляторной батареи и срочные погружения, сопряжённые с уклонениями от противолодочных сил ОВМС НАТО, да «нескончаемые» ходовые вахты железным тонусом взбадривали Сазонова.
Не лучше обстояло дело и на берегу. «Любимая», быстро справилась с хандрой, охватившей её впервые в жизни, нашла Вовке замену, и теперь её частенько можно было видеть в окружении некоего офицера ПВО11 из местного дивизиона, дислоцировавшегося в военном городке…
По возвращении в базу, Сазонов, было, намеревался сделать предложение своей возлюбленной, но его намерениям не суждено было сбыться, поскольку этот путь уже проделал тот самый «противовоздушный» офицер.
Володя, только-только примеривший погоны капитан-лейтенанта, запил, да так сильно, что порой не контролировал себя. Неоднократно устраиваемые им драки с сухопутными офицерами в ресторанах или патрулями в городе не прибавили ему чести или авторитета. В результате, звания и должности, так стремительно полученных им на боевой службе, Сазонов быстро лишился. Параллельно завершился его кандидатский стаж в члены КПСС. Офицера понизили в звании до старшего лейтенанта и вернули на должность командира группы управления, но теперь уже на подводную лодку Б-181.
Нельзя сказать, что Вовка вполне комфортно чувствовал себя в звании старшего лейтенанта, в то время когда некоторые его «годки»12 стали примерять погоны старших офицеров, но Сазонов никогда не терял присутствие чувства юмора в отношении себя и своей «нелёгкой» корабельной карьеры, комментируя всё произошедшее просто и по-житейски: «Страшней всего, когда ты умер и успокоился почти, а доктор хрясь по телу током и службу надо вновь нести!».
2
Три недели стоял промозглый и слякотно-ветреный ноябрь, давивший всё живое вокруг, то ветрами и дождём, то туманами и холодом, а сегодня на четвёртую субботу, как ни странно, выпал довольно погожий денёк. Даже облака, по какой-то неведомой команде выстроились поротно и отправились за горизонт. Гонимые ветром они уселись на воду как бы передохнуть. Открылось солнце, багрянец которого залил не только водную гладь, но и сам небосвод.
Заступать дежурным по бригаде строящихся и ремонтирующихся кораблей Дербенёву не хотелось вовсе. И дело было даже не в хорошей погоде, и не в субботнем выходном предчувствии, просто сегодня, наконец-то, удалось собрать якорное устройство и впервые за несколько последних лет, обретя новенький щит якорного клюза, Б-181 лишилась «беззубого» старческого оскала уродовавшего весь её облик. В связи с образовавшимися обстоятельствами Дербенёв находился в приподнятом настроении. Хотелось «летать» и петь. Как же – первый успех в доковом ремонте и его самостоятельной «командирской» карьере. Хотя какая она самостоятельная?
