Я не помнил точно: запер ли я дверь на ключ, выходя из номера. Во время нападения бандитов я находился в вестибюле. Если кто-либо посторонний захотел бы проникнуть в коридорчик незамеченным, то ему бы пришлось пройти мимо меня. Хозяйку также можно было исключить из круга подозреваемых: она постоянно находилась рядом со мной. Правда, было еще несколько минут, когда я относил постель и завтрак пленнику: тогда хозяйка была вне моего поля зрения. В этот момент в номер мог проникнуть еще кто-то, кроме хозяйки. Надо выяснить: кто еще мог находиться в доме сегодня утром.
Странно, но особого сожаления от потери огромных денег я не испытывал. Видимо, я не успел привыкнуть к мысли о возможном богатстве и чувствовал, что от этих денег исходит опасность. Они лишь усилили ощущение тревоги. Тот, кто знал о деньгах, навряд ли мог быть моим другом. И еще было жалко потерянной возможности расплатиться с Артуром Борисовичем за потерянную редкую вещь, которую мне так и не удалось доставить по адресу.
Я решил пока ничего не говорить хозяйке. а попытаться выяснить самому: кто же так внимательно и успешно следил за мной? Тем более, что поднимать шум по-поводу пропажи я не мог, тогда бы пришлось объяснять откуда взялись эти деньги.
О том, что же делать дальше, я старался не думать. Посылка, которую я обязался доставить, потеряна. Возвращаться домой не к чему, да и не за что: денег из чужого портмоне навряд ли хватит на дорогу. Моя причастность к исчезновению наркотиков и денег рано или поздно будет выявлена их хозяевами. И тогда все мои предшествующие беды покажутся мелочью.
Я чувствовал, что все глубже погружаюсь какое-то в липкое болото, возможность выхода из которого уменьшается с каждым днем. Только гениальный план мог бы помочь мне. Но, увы, плана не имелось. Оставалось просто ждать какого-либо случая, который покажет дальнейшее направление.
За дверью послышались шаги: кто-то спускался по ступенькам. По уверенной поступи я догадался, что ко мне идет хозяйка. Действительно, дверь распахнулась, в ее проеме, как в картинной раме стояла Гаухар. Шорты и майку она сменила на свободное балахонистое платье, которое, как ни странно, делало ее более стройной и привлекательной.
– Пойдем проведаем нашего пленника, – сказала она, – он обещал нам рассказать что-то интересное.
Мы спустились уже в знакомый мне подвал. Гаухар открыла дверь.
Пленник лежал на кровати с книгой в руках. На обложке было написано «О. Бальзак. Утраченные иллюзии».
– Символично, – подумал я, – Видимо, «Большие надежды» Диккенса он уже прочитал.
Даже события последних дней не могли отвлечь меня от привычки поиска культурных аналогий.
Верзила отложил книгу в сторону и сел. Он не произнес ни слова и выжидающе смотрел на хозяйку. Женщина села на стул напротив кровати и также молча смотрела на пленника. Она первой нарушила молчание:
– Рассказывай то, что знаешь. А ночью я тебя выпущу. Если в твоем рассказе будет что-то полезное для меня, то дам тебе еще и немного денег на дорогу. Согласен?
– Я бы не торопился уходить отсюда, пусть все немного утихнет, – сказал он, – А будет ли мой рассказ полезен для тебя – решай сама.
Рассказ верзилы оказался действительно интересен не только для Гаухар, но и для меня.
Глава 11
Стас – так звали пленника, приехал в эти края недавно для того, чтобы забрать домой брата – безнадежного наркомана, заплутавшего с азиатских степях. Он разыскал его недалеко от места тусовки местных наркоманов. Здесь можно было в любое время раздобыть дозу. Не отпугивала наркоманов даже высокая цена, доступность стала главным маркетинговым приемом местных дельцов. Обосновавшись здесь, более опытные наркоманы старались приобретать сырье впрок у крупных продавцов.
