Сартский вынул из ножен кинжал, готовясь принять на него оборотня, но внезапно, словно по команде, волки замерли, как будто к чему-то прислушиваясь, и вслед за оборотнем скрылись в чаще.
– Не только колдуна сожгу, – он с трудом поднялся, – но и весь лес со всеми его тварями…
Землянка Войтылы выглядела нежилой: внутри через откинутый полог виднелись разбросанные вещи, разбитые черепки захрустели под ногами.
– Эй, колдун! – Сартский заглянул внутрь. – Ты, часом, не помер?
На топчане кто-то или что-то зашевелился. Тряпье откинулось, и раздался дребезжащий голос Войтылы:
– Ох! Преставлюсь скоро, пресветлый пане! Ох! Душенька моя горемычная…
– Да черти тебя на том свете заждались, нехристь поганая! – Сартский зло сплюнул. – Чего блажишь? Опять в гадину оборотился какую-нибудь и тебе хвост оттоптали? Вылезай и говори, как сделал? Вылезай! А то за хиршу вытяну!
– Ох! – Голос колдуна зазвучал еще жалобнее. – Да разве ж я для светлого пана Конрада когда здоровья и сил жалел? Да я…
Договорить ему Сартский не дал. Он, с трудом протиснувшись в узкое входное отверстие, выволок за шкирку колдуна и бросил перед собой на землю. Войтыла обхватил Сартского за ноги и заголосил:
