– Сомневаюсь. Возможно, тщательный анализ тканей покажет наличие ядовитых продуктов частичного распада антифриза, однако внешне этого не определить. По крайней мере мыши выглядели нормально.
– Кто же позволит резать человека, который заплатил большие деньги за то, что в будущем его воскресят? Дадут только посмотреть. А ваши мыши – не показатель. Шерсть все скрывает. Нужен опытный экземпляр с безволосым лицом.
– У некоторых обезьян морда без шерсти и хорошо развита мимика, – тут же нашелся Комаров, с ужасом догадываясь, кого имел в виду его собеседник под опытным экземпляром.
– Для начала пойдет и обезьяна, – равнодушно согласился Фитиль. – Вы мне назовите породу. Сейчас за деньги можно достать, что угодно.
– Хорошо, я уточню в справочниках и позвоню вам.
– Только я хотел бы сам все увидеть.
– Это сложнее. У нас сидит вахтер и, кроме того, вечером двери института закрываются.
– Я могу прийти днем.
– Не стоит. Лучше провести опыт без любопытных глаз. И я, кажется, знаю, как вас впустить.
Через три дня Фитиль подъехал к институту. Его сопровождал Корнеплод, форма головы которого объясняла, почему ему дали такое погоняло. Обеими руками он держал большую клетку, завернутую в покрывало.
Михаил Эдуардович уже ждал их в большой комнате на цокольном этаже. Здесь стояли скоростные центрифуги, находившиеся в общеинститутском пользовании. Поэтому Комаров сумел взять ключ от комнаты – якобы для работы. Он распахнул створку большого окна, и Фитиль с Корнеплодом оказалась в здании.
– Есть маленькое неудобство, – сообщил Михаил Эдуардович. – После окончания работы лифты отключают, придется идти по черной лестнице.
– Высоко? – поинтересовался Фитиль.
– Четвертый этаж.
– Ерунда.
– Я заморозил лабораторную крысу. Посмотрите, как она выглядит, – сообщил ученый.
Крыса оставила Фитиля равнодушным.
– Давайте займемся обезьяной, – нетерпеливо сказал он.
Корнеплод снял покрывало. Комаров увидел очаровательную обезьянку величиной с пуделя. Рот примата был прихвачен скотчем. Корнеплод схватил обезьянку и бесцеремонно вытащил из клетки. Та, будто предчувствуя ужасную судьбу, энергично отбивалась всеми четырьмя лапами.
– Держите крепче, – ученый с хрустом сломал ампулу и где-то на четверть втянул ее содержимое в шприц.
– Что это? Антифриз? – спросил Фитиль.
– Нет, снотворное. Если сейчас вколоть антифриз, ее морда останется искаженной страхом. Будет нечистый эксперимент.
– А почему так мало?
– Чего, снотворного?
– Да.
– Ампула рассчитана на человека. Обезьяна намного меньше. Если вкатить ей полную дозу, возможен летальный исход.
Вскоре животное угомонилось.
– Можно делать второй укол, – Комаров достал из холодильника пробирку.
Ученый ввел обезьяне антифриз и взглянул на часы:
– Подождем минут двадцать. Вещество должно разнестись по всему телу.
Фитиль подошел к примату:
– Нормальная морда. Никаких признаков, что она склеила ласты. Профессор, а вы уверены, что яд подействовал.
– Попробуйте найти у нее пульс или подставьте к пасти зеркало.
– Я че, баба, зеркало с собой таскать! – вырвалось у Фитиля, и он, поняв свою оплошность, принялся молча нашаривать пульс на тонкой лапке.
– Нету? – осведомился Комаров. – Погодите, в одной из комнат лаборатории есть небольшое зеркало, я сейчас принесу.
Вскоре Фитиль убедился, что животное мертво. Однако на всякий случай он попросил заморозить обезьяну:
– Мало ли. Вдруг от холода какая-нибудь фигня выскочит.
