− Дак учились вместе. Помнишь, в шестом классе у неё родители пропали − геологи. Бабка одна воспитывала. А пару лет назад и бабка померла.
Так, переговариваясь, они затолкали Катерину на заднее сидение и врубили отопление на полную мощь.
− Блин, скажи кому − не поверят! − крутил головой Пашка.
− Да чего уж тут необычного? Прикамск − город маленький. Ты вот скажи, что нам сейчас с ней делать? Кого вызывать, скорую или полицию?
− Не надо полицию, − прошелестела с заднего сидения Катька, − и скорую не надо. Я домой хочу… − и беззвучно заплакала.
− Ладно, едем домой, − с облегчением решил Платон Данилыч, − а то мать нас, поди, уж потеряла.
Катька удовлетворённо вздохнула и закрыла глаза…
* * *
На пороге дома их встретила Елена Павловна, миловидная улыбчивая женщина.
− Ой, а я вас знаю! − удивилась Катерина.
Женщина сверкнула ямочкой на щеке:
− Да меня весь Химкомбинат знает: я ж, почитай, всю жизнь в столовой работаю, как с училища пришла. На заведовании – только два года. А до этого и на раздаче стояла, и в столе заказов. А ты наша, комбинатовская?
− Мам, да это ж Катька Ёлкина из нашего класса.
− Ну и ладненько! Давайте за стол.
* * *
Катерина словно вернулась в детство, в то беззаботное время, когда её родные и любимые были живы, и все они вместе – счастливы.
Никто ни о чём её не расспрашивал, Елена Павловна была предупредительна и ласкова: поила травками от простуды, потчевала мочёной брусникой и мёдом. Пашка, который работал фельдшером на скорой сутки через трое, сидел дома и развлекал её воспоминаниями о школьных дурачествах.
Через пару дней Катерина совсем оклемалась. Пора было собираться: не может же она бесконечно сидеть на шее этих милых, но, в сущности, совершенно посторонних людей. Да и Паше завтра на дежурство. Вот только возвращаться в свой пустой дом, к тюкам с барахлом и ко всему тому, что узнала она про Тимура, а, может, и к самому Тимуру, если он за эти дни вдруг заявился, не хотелось до тошноты, до дрожи в коленках. Катерина лихорадочно искала и не могла найти повод остаться…
* * *
В свою очередь, старшие Ракитины, ворочаясь бессонными ночами на широкой супружеской кровати, сначала каждый по отдельности, а потом совместно начали строить планы по устройству будущего единственного и любимого сыночки. Родители видели, как Пашка оживился и приободрился с появлением Катюши. Безвылазно сидел дома, с энтузиазмом рвался помогать отцу по хозяйству.
− Глядишь, и забудет эту воблу сушёную. Господи, сделай так, чтоб нашла эта зараза Женька в том Екатеринбурге свою судьбу, да отстала от нашего Павлика во веки веков! Аминь! − молилась Елена Павловна так, как сердце подсказывало, и крестилась на старую, ещё бабушкину, икону.
Пресвятая Богородица смотрела на Елену Павловну с сочувствием и пониманием…
* * *
Вечером третьего дня старших Ракитиных ждал старательно убранный дом и запах выпечки. Не решившись без спроса брать из холодильника дорогие продукты, Катерина надумала приготовить, что подешевле: капустный пирог да картофельные шаньги. Благо, бабуля научила!
– У, вкуснотища какая! – Пашка, отломил угол пирога, целиком засунул его в рот и, забывшись, облизал пальцы. – Ум отъешь!
Елена Павловна, расценив это как добрый знак, достала из ямки хрустящей квашеной капустки, кисленьких бочковых огурчиков, солёных рыжиков, настрогала мороженой нельмы, ароматного деревенского сала с чесноком, а Платон Данилыч водрузил в центр стола заветный графинчик с настоянным на кедровых орешках самогоном собственного производства.
