– Но, залетная! – пустил тот рысью коня, бодро зацокавшего подковами по брусчатке.
В Москве ездоки никогда не были и с интересом ее разглядывали. По сторонам проплывали многоэтажные дома, площади и скверы, по которым ветер гонял пожухлую листву
– А это кто? – ткнул Рогов пальцем в сторону высокого, из позеленевшей бронзы памятника на постаменте.
– Великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин, – отозвался Ковалев -Неужто не знаешь?
– Не, – помотал головой приятель. – Откуда?
– Учиться тебе надо.
– А мы куда едем? – обиделся матрос и рявкнул на извозчика, – чего плетешься как вошь на поводке? Давай живее!..
– И раз и раз! И раз-два-три, левой! – разносилось в замкнутом казармами пространстве, рота печатала шаг по плацу.
– Запе-вай! – последовала очередная команда, и звонко ответил тенор
Слушай, рабочий,
Война началася,
Бросай своё дело,
В поход собирайся!
Смело мы в бой пойдём.
За власть Советов
И как один умрём,
В борьбе за это!
откликнулись полторы сотни молодых глоток.
Курсантская рота занималась строевой подготовкой. Военспец в офицерской шинели без погон, перетянутой ремнями и фуражке с красной звездой, шел рядом.
Уже два месяца Ковалев с Роговым, в числе других, проходили подготовку на курсах красных командиров. Александра, с учетом прошлой должности, назначили одним из взводных, а Федора к нему отделенным.
Учеба была насыщенной. Изучали Полевой устав РККА, организацию управление войсками, действия подразделений в наступлении и обороне. Кроме того – стрелковое и автоматическое оружие с его практическим применением, топографию, а также средства связи. Серьезно внимание уделялось политграмоте, будущих командирам знакомили с основами марксизма, а по выходным отпускали на несколько часов в увольнения.
Контингент подобрался соответствующий: одни из курсантов воевали на фронтах Империалистической рядовыми и унтер-офицерами, другие участвовали в Гражданской или работали в совпартактиве*. Две трети – члены РКП(б).
Как и по всей России, фабрики и заводы в столице не работали, москвичи получали по сто пятьдесят граммов ржаного хлеба в день. Но при всем этом молодая республика изыскала возможности выдавать курсантам вдвое больше, приварок и табак, а еще все получили новое обмундирование: краснозвездные буденовки, длинные серые шинели с «разговорами»* и яловые сапоги.
Иногда курсантов поднимали по тревоге, и они оказывали содействие рабоче-крестьянской милиции в ликвидации всякого рода уголовных элементов, наводнивших столицу и ее окраины.
Однажды вместе с сотрудниками московского угро*, отделение курсантов во главе с Ковалевым выехали в Марьину рощу, брать банду некого Сабана. Она считалась одной из самых дерзких в столице, занимаясь вооруженными налетами и грабежами, убивая при этом всех своих жертв и свидетелей. А еще, для куража, постовых милиционеров.
– Так что при задержании с ними особо не миндальничать, – сказал во время инструктажа начальник МУРа, широкоплечий человек в кожанке и фуражке, по фамилии Трепалов. – Кто окажет сопротивление, пулю в лоб.
– Это мы могем, – откликнулся из строя Рогов.
На место выехали грузовиком «Руссо – Балт», когда на город опустились сумерки. Дул холодный ветер, накрапывал дождь, в небе клубились тучи. Марьина роща находилась к северу от Садового кольца и представляла скопище одно – и двухэтажных домов, с пустырями и темными переулками.
