— Свет мой, зеркальце, скажи…
— Чего, бабуля, совсем в детство впала?! — Сквозь пол, сундук и зеркало просочился призрак и не упустил момента поязвить. А уж вылезти из центра зеркальной поверхности — это вообще было святое.
Петр Егорович был крайне раздражен своим состоянием никчемности и ненужности. Конечно, оно и раньше накатывало на него временами, но прекрасно топилось в напитках разной степени градусности. А в периоды просветления он считал, что вот-вот придумает себе занятие, которое перевернет всю жизнь, и о нем еще заговорят и зауважают. Теперь он точно был уверен, что нет. Его никчемность окончательная. И поэтому все окружающие его сильно раздражали, всё, что он мог, это поязвить и поплеваться ядом в слишком довольных, по его мнению, индивидуумов.
— Лети отсюда, синева! – Тимон, конечно, не мог смолчать в этой ситуации.
Фейки же закружили вокруг призрака, своим поведением напоминая голодных акул, только с крыльями и в микроформате.
— Я бы попросил... — После неудачи в винном погребе Егорычу уже всё было трын-трава. — Ты бы за своей дамой сердца лучше следил, костлявый. От тебя же тоже, как от меня, толку нет, а женщины — они... такие… — он многозначительно закатил глаза, — непостоянные. Она там так мило щебечет о моде и стиле с каким-то франтом... И заметь, он высокий, и кости у него наружу не торчат.
Призрак изобразил злодейский хохот и успел нырнуть в пол прямо через сундук, спасаясь от атакующих фей. Несомненно, это подняло ему настроение. А еще где-то в замке есть дамские будуары...
Тимон со всех ног и крыльев рвался наверх, туда, где какой-то легкомысленный франт задурил голову его трепетной Азалии. О том, что Азалия сама заговорит кого угодно и ей, в силу возраста и жизненного опыта, сложно вскружить голову разговорами в сфере, где она профи, он даже не думал. В его представлении она была не только его мечтой, но и большинства окружающих мужчин. Наивная и хрупкая, в окружении вероломных и злобных ловеласов, способных только разбить ей сердце. Поэтому Тимон, оставив далеко позади не успевающую за ним компанию, влетел в музыкальную гостиную, откуда из-за полуприкрытой двери доносился голос дриады.
Этот нахал целовал ей руку! Ревность застит глаза и ослепляет не хуже яркой вспышки.
— Да как ты смеешь! — Взмах, слава богу, не тяжелой трости — и «соперник» с криком хватается за подбитый глаз, с ужасом разглядывая здоровым злобно глядящего на него скелетика с крыльями.
— С ума сошел! — от Азалии.
— Тимон, он женат! Вот рядом его жена! — от наконец прибежавшей и запыхавшейся Марьи.
— Ах! — от незнакомой Тимону дамы, которую он не заметил и которая осела в кресло, лишившись чувств.
— Дурдом, палата номер 6, — от довольного и хохочущего призрака, который специально за ними следил.
И сдвоенный залп фейской артиллерии, с пролетом призрака насквозь и рассыпанием пыльцы.
В этот раз Беспалова закрутило калачиком. Пятки приклеились к макушке, и висел он, махая в воздухе руками. Зачем — неясно, но махал весьма энергично и, пытаясь скрыть свой испуг, так же энергично вспоминал идиоматические фольклорно-матерные выражения родного языка. Вопя таким образом, призрак скрылся в ближайшей стене, и к еще слышным ругательствам прибавился дамский визг.
Спустя минут десять удалось во всем разобраться и навести порядок.
Люсьер — а это, конечно, был он, кто же еще из мужчин заинтересуется дамской модой? — сидел с подбитым глазом. Фингал вокруг него принимал весьма символическую форму черепа. Пришедшая в себя Линда хлопотала вокруг мужа и с опаской косилась на Тимона. А сам виновник удрученно выслушивал нотации от женщины мечты и бабушки Маши. Фейки, довольные собой, наблюдали за этим спектаклем.
