Мама поставила чашку и поднялась из-за стола. Брат уже доедал последний пирожок, явно перебрав домашней выпечки, когда я моргнул ему, махая головой в сторону, то есть, приглашая его идти на речку, как в старые добрые времена, и он понял меня правильно. Не хотелось мешать маме.
– Ма! Мы на речку!
Как по команде, мы срываемся с мест и бежим из дома наперегонки.
– Осторожно, там!
Кричит мама нам вслед. Мне кажется, что она готова добавить еще одно слово «дети», но стесняется, и произносит его лишь шепотом.
На дворе тысяча девятьсот семьдесят восьмой год. Как быстро бежит время. В этих словах заключен глубокий философский смысл, но не для нас, с братом. Мы молоды, и этим все сказано. У нас вся жизнь впереди, вот только добежим до речки, а там будет видно, кто первым достанет до другого берега. Я старше Алексея на два года. Сейчас, когда нам за двадцать, это не существенно, но в школе разница была, просто огромна. Я всегда защищал своего младшего братца, был ему наставником и помощником, неся на себе бремя старшего брата. Он донашивал мои штаны, ходил в кедах, которые были мне малы, и не роптал, удивительно был покладист и тих. Нам хватало ума существовать вместе, перешагнув личный эгоизм, ради великой силы семьи. Не сильно пафосно?
На реке чувствовался легкий ветерок, поднимающий рябь на поверхности воды у самого берега. Остов баньки на высоком берегу был выбран ориентиром в наших поисках кратера, оставленного на песке упавшим болидом. Казалось, что вот – вот, все обнаружится, и мы найдем некие ответы, именно об этом твердил брат, прочесывая часть берега, он и шел впереди, как первопроходец, жаждущий нового открытия.
– Ну, Серый, где эта пресловутая яма? Где она?
В международной панораме обозреватель Фарид Сейфуль – Мулюков словом «пресловутый» называл капитализм. «Пресловутый капитализм» говорил он с экрана. А могла ли яма быть сомнительной? В принципе да. Ведь ее просто не было в природе.
– А есть ли она вообще? Что – то не видать…
Мы прошли по самому краю берега туда – сюда, внимательно исследуя буквально каждую песчинку, и в какой – то миг, как по команде остановились у одного места. О стороны казалось, что здесь, в песке копался какой – то малыш, орудуя пластмассовыми лопаткой и ведерком, но потом ушел, бросив это занятие, как наскучившее. Посему осталось небольшое углубление, как единственная выемка на этом участке.
– Это что, кратер?
– Не похоже…
– Ну, так больше здесь ям и нет нигде. А ты еще упоминал о бруствере, о цветном тумане, свечении, исходящем из самых недр земли…
Я сам не понимал, где следы подтверждения всего произошедшего накануне вечером.
– По твоим разговорам, вчера здесь прямо разверзлись ворота подземного мира, не хватало только самого Аида…
Он вдруг стал язвить, считая, что имеет право, зачем – то приплел сюда греческого бога подземного мира. Все это мне уже не нравилось, я то, в чем виноват? Уж не думает ли мой младший брат, что это разыграно мной, ради веселой эксцентричной шутки, что – то вроде, ночного намазывания зубной пастой лица спящего товарища, из соседнего отряда, в пионерском лагере.
Я вспылил:
– Так ты докапываешься до истины? Ну, тогда, я могу предположить, что, врата подземного мира закрылись ночью…. Мы точно хотим найти следы кометы? Или ты пришел сюда посмеяться.
– Тише, брат, что с тобой….
Действительно, что это я, словно помутнение, не от жары ли?
