За пятнадцать минут до указанного времени он стоял у исторического музея, где была назначена встреча. День был солнечным и погожим, на площади гуляла публика, из сквера поблизости доносились звуки оркестра.
– А вот и я, – раздалось сзади, обернулся, перед ним стояла Эмма. До этого Павел видел девушку только в форме, в гражданской одежде она выглядела еще более привлекательной.
– Ну, куда пойдем? – спросила, помахивая дамской сумочкой.
– Для начала хочу угостить тебя мороженым, – предложил Павел.
Тележка мороженщицы виднелась перед входом в сквер, в ней среди битого льда стояли несколько бидонов с розовым, зеленым и кофейным лакомством.
– Какое возьмем? – спросил Павел. Девушка назвала, заказал два.
Продавщица в белом фартуке намазала мороженое на формочку, зажала в две круглых вафельки и протянула Эмме, а потом ему. Расплатился, прошли к скамейке на аллее, присели. Мороженое Павел пробовал впервые, очень понравилось. Когда съели, предложил девушке еще, та отказалась.
– Ну, тогда давай сходим в синематограф или цирк.
– Люблю кино, – тут же согласилась девушка, – давай.
Встав, прошли к остановке сели на подошедший трамвай и вышли на Екатеринославской у кинотеатра имени Карла Маркса, в который пару лет назад переименовали электро-биограф братьев Ломмер. На тумбе рядом красовалась афиша «Броненосец Потемкин», на которой был изображен революционный матрос. Потолкавшись в кассе взяли два билета и скоро сидели в полном зрителей зале, где стрекотал кинопроектор, а на немом экране разворачивалась драма.
Фильм обоим понравился, тем более что все происходило в Одессе, которая каждому по-своему была дорога. Когда он закончился и, обсуждая картину, вышли из фойе, нежаркое солнце клонилось к западу. До заката гуляли по Гимназической набережной, любуясь рекой и беседуя о разном, а когда стало смеркаться, проводил Эмму домой. Она жила с мамой и сестрами на улице Платова, в получасе ходу от управления.
Попрощались во дворе дома, Элла, простучав каблучками, исчезла в подъезде, а Павел закурил и неспешно пошел обратно, находясь под впечатлением от встречи.
Утром, предупредив начальника, направился в обслуживаемую им колонию. Она находилась под Харьковом, официально именовалась Коммуной имени Дзержинского, и руководил ею интересный человек по фамилии Макаренко.
Ранее он трудился в наркомпросе,* где разработал новую систему воспитания безнадзорных детей, успешно внедрив в аналогичной колонии под Полтавой. Однако наркоматовские бюрократы признали ее вредной, став преследовать новатора, с чем не согласился председатель республиканского ОГПУ Балицкий. Он взял Макаренко к себе, назначив заведующим одной из колоний, патронируемой чекистами.
В ней было девяносто воспитанников в прошлом беспризорников, воров и бандитов, не успевших попасть в «места не столь отдаленные». Главными воспитательным факторами были труд и полувоенная дисциплина.
Спустя час Судоплатов входил на территорию коммуны. Она была обширной, в несколько гектаров, с жилыми одноэтажными домами, учебными и производственными корпусами. По периметры росли деревья, внутри разбиты цветники и клумбы.
Направившись к административному зданию в центре, вошел внутрь и проследовал в кабинет заведующего. Навстречу из-за стола поднялся сухощавый мужчина в полувоенной форме и очках, – крепко пожали друг другу руки.
С первого дня знакомства оба пришлись друг другу по душе, между ними установились доверительные отношения. Тем более, что Судоплатов знал «предмет» поскольку сам когда-то беспризорничал
