* * *
На служебной проходной предприятия пожилой вахтёр, придирчиво оглядев меня, поведал, что начальство приходит к восьми ноль-ноль и что, вообще-то, фабрика переезжает на новое место, на улицу Дмитрия Ульянова, в районе станций метро «Профсоюзная» и «Академическая»… Что вывозятся станки, оборудование, материалы и прочее… Что-либо ненужное, испорченное, отслужившее свой срок списывается в утиль…
– Как в утиль, дедушка?! – воскликнул я, не поверив своим ушам, удачливому стечению обстоятельств. – И бархат?! И бумагу?! Тоже, значит, в утиль?! – как голубь у брошенной хлебной горбушки, расспрашивая, ворковал я.
– В утиль, служивый… В утиль… Если, значит, каток рулонный подпорчен или подмочен – на списание… На переработку пойдёт…
– Ба-а! Каток!.. И сколько же, дедуля, весит этот каток?!
– Пятьдесят кило, солдатик… А для чего ты всё это выпрашивашь? Уж не шпиёон ли ты?! Вредитель какой, случаем?! Уж больно любознательный!.. Ась, позвонить в милицию надобны…
– Не надо… Не надо, дедушка, никуда звонить… И не шпион я вовсе… Вот мои документы… – торопливо извлекая из кармана, я предъявил военный билет и командировочное удостоверение…
Вахтёр, крякнув для солидности, надел очки-кругляшки и, взяв документы в руки, стал их пристально рассматривать, переводя недоверчивый взгляд на мою физию…
– Так, значит, Борисов?!
– Александр Николаевич… – угодливо подтверждая, добавил: – Прибыл сюда с целью… чтобы ваша фабрика оказала нам шефскую помощь материалами… для изготовления наглядной агитации, стендов, политуголков и стен казармы…
Дальше стал слёзно привирать:
– Так как часть наша передислоцирована из Сибири, то мы, в отличие от вас, поселились на голом месте… У гнилого болота с одной стороны… И Хованского кладбища с другой…
Про две другие стороны света, где находились Таманская бригада, Суворовское музыкальное училище, ВЧ «летунов», я предпочёл умолчать…
– Нищие мы, дедушка… и луидоров… ну то есть денег… в части нету… Шаром покати… На покупку этих бархатов и монументов…
– Каких ещё, сынок, мАнументов?!
– Да это я так, к слову… Вот и хочу, значит… переговорить об этом с вашим начальством…
– Как же армии-то родной не подсобить?! Пособят, милок… Пособят… Ведь я это начальство с ейного измальства знаю… Половина из них… здесь, на Добрынке, Люсиновке и Коровьем, выросли… Прямо на моих глазах… Я ведь к фабричке этой прирос корнями… И оброс мхом, как старый пень… Более полувека тута работаю… С перерывом на войну… Теперича вот переезжаем! А мне куда?! Дома на табурете, у подоконника, как старому коту?! Или на лавочке у подъезда с бабками семечки лузгать?!
– А если вас…
– Уж много «если», служивый! Если бы у бабушек были яйца в домино – они были бы дедушками! А так!.. – Вахтёр досадливо махнул рукой… – Иди, сынок, отселя… Не береди душу стариковскую… Через час приходи… Когда дилектор приедет…
На настенных часах в проходной время показывало семь часов пятнадцать минут… Надо было скоротать ожидание и, обмозговывая, перекусить. В это время открывались только булочные, и я зашёл в благоухающий ароматной сдобой магазин…
(Как вкусно пахли тогда московские булочные! Неописуемо! И этот аромат хлебного чуда распространялся на примыкающие улочки и переулки. В то время ещё не знали и не слыхивали ни о каких биодобавках, эмульгаторах, «аромомусенциях» и прочих ухищрениях «прохиндиады» современного производства, выпечки хлеба…)
