Один из народников, полностью истратив свой боезапас, бросился в самоубийственную штыковую, за что был тут же разорван озверевшими. Другой же, бросив оружие, побежал прочь. Понимая, что одна из этих судеб может ждать и остальных, я крикнул батюшке:
– Всё, берите людей и закройтесь внутри! Двери должны выдержать их напор, если вы их подопрёте!
– Мы можем не успеть их закрыть.
– За это не беспокойтесь, я останусь и выиграю вам время. Магазинов у меня должно хватить ещё на пару минут стрельбы.
Не говоря ни слова, он кратко перекрестил меня, что-то прошептал себе под нос и отправился внутрь, увлекая за собой оставшихся бойцов.
Я стрелял в два раза усерднее, стараясь максимально эффективно сдерживать нахлынувшие с новой силой живые волны. Медленно отступая, я палил изо всех сил, выигрывая время. Вскоре дверь за моей спиной захлопнулась с грохотом и за ней звякнул металлический засов. Довольный тем, что люди оказались в безопасности, я прижался к двери и продолжал достреливать последнее.
На площадь с диким свистом вылетела пулемётная тачанка красногвардейцев. Заражённые, обступившие меня, тут же отвлеклись на это чудо-оружие и отступили ровно в тот момент, когда затворы пистолетов щёлкнули в последний раз, оповещая об опустошении магазинов. Тачанка встретила любопытных очередью из спаренных «максимов», которая в пару мгновений проредила безумную толпу. Ещё несколько очередей, и площадь была очищена от заражённых.
Истощённый беготнёй я сполз по стальной двери вниз. Передо мной расстилалось поле побоища. Такого количества трупов я не видел со времён Июньских дней в Лодзи. Моя грудь вздымалась от тяжёлого дыхания, но мне всё равно казалось, что я не могу надышаться. Расстегнув гимнастёрку, я хватал воздух пересохшим ртом. Кости заломило.
И в этот миг беспомощности справа от меня послышалось знакомое рычание. Неубиваемый Заречный, с пятью только моими пулями в голове, надвигался на меня в надежде снова попытаться порвать мою руку. Патронов у меня больше не было, да и сил тоже, так что я просто сверлил его взглядом, пытаясь рассмотреть в безумных глазах хоть что-то человеческое.
Благо, случилось чудо, и под свист шашки за спиной дикаря возник Йозеф. Одним движением он снял голову заражённого с насиженного места, после чего тот наконец упал навсегда.
– Надеюсь, этого ему хватит. – Он подал мне руку, чтобы помочь встать.
Я отказался, покачав головой. Тогда он просто сел рядом:
– Ты как, живой?
– Бывало и лучше… – ответил я. – Видел когда-нибудь столько тел?
– На войне видел и больше, – сказал он.
– А в миру?
– Было один раз. Лет пятнадцать назад.
– Какое совпадение.
– Тоже девятьсот пятого?
– Да, в Лодзи.
– А я в Петрограде… Но постой… – Он задумался. – Ты же тогда совсем молодой был. Сколько тебе тогда было, шестнадцать?
– Пятнадцать. У меня день рождения в ноябре. Но ты сам был тогда не сильно старше, так ведь?
– На пять лет больше мне было.
– Это не много. И в двадцать лет люди не должны видеть такое. Вообще никто такое не должен видеть.
– Когда мы победим и советская власть установится, никто и не будет. А пока предотвращаем…
– …и предвосхищаем.
