– Ну это…
Лицо ее стало задумчивым:
– …Да черт его знает, что это такое? Наверное, чтобы все вокруг было здорово. Чтобы хорошо все было.
Надежда обреченно выдохнула:
– Понятно…
Она наморщила лоб, и задумчиво продолжила:
– А бутылки здесь причем? Китайцы, на сколько я помню, всегда по вазам, по фарфору были спецы. Вазы у них, действительно, что надо, красивые. Я у кого-то в гостях видела. У кого, извини, не помню.
Валентина с апломбом стала наседать:
– Значит должна понимать, что бутылки эти должны быть красивые,
Она с презрением посмотрела на графин, стоящий на шкафу:
– Не этой чета.
Надежда обиженно сузила глаза, и отрезала:
– Извини, никаких других бутылок мы здесь не держим.
Валентина с готовностью подхватила:
– Вот и я удивилась. Вроде это не ваша продукция. Думала ошиблись они. Вы, и какие там бутылки. Что-то не так. Чушь какая-то.
Надежда с усталостью продолжила:
– Да, как тебе сказать, чтобы тебя не обидеть. Не ошиблись они. Графины эти точно у нас сделаны. Но, это так. Короче, в ассортимент производства они не входит. Штучные изделия, не для продажи. Интересно, как твои китайцы эти графины вообще достали? Их всего двенадцать штук сделали. Всех хозяев этих графинов я знаю, они не должны были их отдать.
Валентина растерянно пожала плечами:
– Не знаю. Я же говорю, что не в курсе я. Потому к тебе и обратилась.
Надежда положила локти на стол и ехидно спросила:
– Ладно, черт с ними, с бутылками. Оставим их в покое. А чего это китайцы такого конкретно хотят, что ты так соловьем разливаешься?
Валентина напористо, но с сомнением выложила:
– Хотят наладить совместное производство таких бутылок или графинов. Или купить у вас технологию их производства.
Хитрая улыбка не сходила с лица Надежды:
– Технологию, говоришь, купить? А-а-а, теперь понятно, почему ты ко мне пришла?
– А, к кому я, по-твоему, должна была пойти?
– Да откуда я знаю? А, чего твои китайцы сами-то без нас это производство не запустят? Чего тут сложного? Тоже мне военная тайна – стеклянные бутылки. Сама говоришь ширпотреб.
– А, черт его знает? Не получается у них что-то, не выходит. Айварс говорит, они все повторили, все скопировали, а фэн-шуя нет, хоть ты тресни. Он говорит, они думают, что дело в клейме. От клейма там свет как-то хитро отражается. Но подделывать чужое клеймо – это международное преступление, поэтому и хотят вас взять в долю.
Надежда насмешливо ухмыльнулась:
– Да ладно. Кончай заливать. Китайцы клеймо боятся подделывать? Наше? Отпад! Подделывали, подделывали, а тут испугались? Они чего только не подделывали. Они фирменные знаки всей Европы на свои изделия ставили, и ничего. А, тут у них совесть взыграла? Не поверю. Мы на их подделках уже сколько раз накалывались.
– В смысле?
Надежда с сарказмом продолжила свои рассуждения:
– Сталь у них – дерьмо. Хватает этой стали ровно на гарантийный срок, и не больше. Может они специально такую сталь в изделиях ставят, чтобы спрос на изделия повысить? Не знаю. Типа сломался у тебя инструмент – не жадись, купи новый. А, теперь видать они решили на стекле халяву сделать? Не выйдет. Не получится.
Валентина удивленно посмотрела на подругу:
– Почему?
Надежда с досадой повысила голос:
– Да, елки-палки, Крылова, ты стул возьми, и достань этот графин, сама посмотри. Может прочухаешь, что к чему.
Валентина с сомнением и подозрением посмотрела на подругу, пытаясь понять разыгрывает та ее или нет. Лицо у Надежды было насмешливым, но в этой насмешливости сквозила уверенность в знании чего-то необычного. И Валентина последовала совету. Она встала, и поволокла стул к шкафу. Ножки стула противно скребли по полу. Вставая на стул, она еще раз оглянулась, и с подозрением посмотрела на Надежду, не разыгрывает ли та ее. Изумление постигло Валентину, когда она взяла графин в руки. Никакого розыгрыша не было. По горлышку графина пробегали вверх-вниз чуть заметные радужные полоски света, совершенно незаметные из кресла, в котором она сидела. Валентина, осторожно ступая, поставила одну ногу со стула на пол и удивленно проронила:
