Так вот, Лена все это время сидела рядом, периодически меняя позу, чтобы не затекало тело, держала записывающее устройство перед моими губами и заворожено слушала знакомый голос с абсолютно неузнаваемыми интонациями. Все, что мы с ней услышали вместе на записи в многократных повторах было наговорено мною в совершенно несвойственной для меня манере. Да и сказать, что я текст незнакомый с листа читал тоже было бы неточным. Впечатление складывалось такое, что говорил вовсе не я. Хотя и голос мой, да и Лена – очевидец, как я бубнил совершенно невероятные вещи. Она ведь в трезвом уме и твердой памяти все время рядом была.
С самого утра часа три часа мы провели у нашего общего товарища по имени Виктор Андреевич (псевдоним, конечно). Человек надежный, прагматичный, опытный, да ко всему прочему имеющий Интернет (стыдно сказать, но у нас с Леной этого удобства нет, как-то до сих пор не обзавелись). Обсуждали произошедшее ночью, слушали запись, спорили, ругались.
Поначалу В.А. наивно предложил разместить в сети звуковой файл с моим голосом. Нет, конечно. Он слишком узнаваем для друзей, близких, родственников, сослуживцев. А там молва пойдет. Где знают двое, там знает свинья – как сказал Мюллер. Не в моих интересах обнаруживать себя.
Запись нам продемонстрировала следующее. Несколько раз меняющимся голосом с разными модуляциями и артистическими акцентами моими устами был произнесен почти часовой диалог двух собеседников. Иногда он прерывался различной длительности паузами. В нескольких местах они заполнялись неким подобием пения. Какая-то конкретная или знакомая мелодия не угадывалась. Скрупулёзно перенеся всё на бумагу (кроме «музыкальных» фрагментов), получилось то, что ниже выделено курсивом, за исключением некоторых касающихся лично меня деталей (как мне показалось). В этих местах я ограничился многоточием. Кое-где вставленные от меня лично комментарии (отмечены сокращением «комм:»), как нам представляется, весьма необходимые, дают дополнительное представление об услышанном.
Некоторые никому из нас неизвестные слова я подчеркнул. Либо это оговорки, либо непонятные термины. Может, кому-то они и знакомы (если так, надеюсь на пояснения). Тем не менее, как слышались, так и записаны.
Сначала звучали нечленораздельные горловые звуки. Невольно вспомнился фильм «Собачье сердце», когда Шариков очухивался после операции.
Потом отдельные бессвязные междометия, похрипывания, стоны и сипы. Через полторы минуты от начала записи уже улавливалась речь. Хотя первые фразы я попытался по большей части очень условно разбить на слова. Так же я поступил и со всем текстом, по моему мнению, являющимся все же разговором как минимум двух «собеседников», «принудительно» построив его в виде диалога. Во всяком случае, это совершенно точно не является повествованием одного рассказчика. Скажу больше. Сложилось впечатление, что во сне продолжалось мое общение с «похитителем». Иногда и я, и Лена, и В.А. терялись: какие части текста отнести к собственным изречениям, а какие к высказываниям моего визави. Также порой возникали сомнения, а присутствую ли я вообще как участник в услышанном разговоре, может моими устами воспроизведена дискуссия каких-то третьих лиц? Тем не менее, что получилось, то получилось.
Итак, прошу внимания.
– Три тка блю если блю сля.
– Что?
– Триад если ля кури при блу биа пол помес. Макусл а по миру то иметь если мне попазон уп вырез … из ко мне… По мысли перетрансформерн … к вой…
