Подъезжая к месту назначенной встречи, я выбрал необычный подъезд – не со стороны трассы, от которой разбитая асфальтированная дорога вела к главной проходной (где меня ждали), а, свернув за километр до поворота и объехав заводское ограждение, с обратной стороны гигантской промышленной территории. Так что вынырнул я к встречающим – с тыла. Я вышел из машины, предусмотрительно остановив её рядом с невзрачной открытой дверью складского ангара, метров за пятьдесят до белого Мерседеса Башая и двух чёрных бумеров. Пришлось свистнуть, поскольку никто из ожидавших меня не приметил. Неужели так тихо подъехал?
Свистнуть «смотрящему», приблизившись сзади? Ещё один удар по самолюбию Башая и попрание мною всех неписаных правил воровского этикета. Из «мерса» лениво выставил на землю ногу, а потом и показал свою чудовищных размеров голову пахан, одетый в спортивный костюм фирмы «Адидас». Редкие, но крупные зубы обозначили злой оскал. Братки повыскакивали из бумеров с короткими автоматами наперевес, у одного в руке я увидел пистолет с глушителем. Группа в пять человек, ускоряя темп, шли ко мне. И всё же я сделал несколько шагов в их сторону, прежде чем встал в проёме той неприметной двери. Киношное геройство я оставил на совести незатейливых кинематографистов.
– Куда ж ты, Шуршелло?! – выкрикнул Башай своим сиплым ехидным голосом, стараясь придать ему максимально трогательное и ласковое звучание.
Надо сказать, я ненавидел своё зоновское погоняло. Никакого смысла оно в себе не несло, так, случайно обронил в тюрьме кто-то из преклонных лет уважаемый зек, опираясь на имя Шура, остальным понравилось. Так и пошло. Шура – западло, вроде как женское имя, а Шуршелло – прилично звучит. Тем не менее, оно мне не нравилось. Почему? Может потому, что всё равно от Шуры. Не знаю. Ни тогда не нравилось, ни, тем более, сейчас, когда прошлое хотелось забыть как неприятный сон. Ну да ладно.
Если бы его «негры» не пошли бы с такой откровенной напористостью в мою сторону, а сам бы он сдержал свои эмоции, да ещё и язык за зубами, коварный замысел мог бы и удаться, окажись на моём месте другой. Помучили бы парня, понаслаждались его моральным и физическим унижением и в заключение прикончили бы, бросив труп в один из ящиков какого-нибудь тарного цеха.
Но я словно слышал и видел мысли каждого из приехавших на этих трёх машинах. Я парил над ними, не испытывая ни страха, ни сожаления о случившемся, ни упрёка, и бежал…
…А спустя какое-то время, когда позади остались гончие псы (кто покалечился, кто заблудился в лабиринтах, а кто и просто выдохся), а запыхавшийся Башай настиг меня у сломанного лифта, я, уже почти отдышавшись, распрямил тело, поднял голову и, слегка улыбнувшись, сказал:
– И всё же ты умер, «башая башка».
Время замерло. Остановилось биение сердца. Возможно, и солнце за кирпичной стеной на синем безоблачном небе больше не двигалось. Я ждал и на что-то надеялся.
Кажется, секундная стрелка подаренных друзьями на тридцатилетие «ролексов» вновь пошла. Мне послышалось, а может, так оно и было, как в наступившей зловещей тишине часовой механизм ожил и ритмично зацокал.
Дуло вскинулось в мою сторону и полыхнуло красным…
***
Сердце выпрыгивало из груди, когда я проснулся.
Да-а-а… И «стрелка» у завода, и погоня, и выстрел в упор – всё лишь сон. Вот те на! Рядом спала Нина с мечтательной полуулыбкой на своём ангельском личике. После вчерашних приключений – наезда «комбрига» Крыни и его позорного отступления с некоторыми «боевыми» потерями, моей странной угрозы-навета, что якобы умерший Башай всех за собой позвал, интимных «посиделок» со мной – Нина спала беспечным сладким сном.
