– Итак. Триста первая: Некрасов, Пескишева, Любова, Снегирев и Старцев. Триста вторая: Макаров, Иванова, Шумина, Юдин и… Сергеев. Триста третья: Искаев, Искаева, Полунин, Красильникова и Воропаева. Остальные могут быть свободны.
Большая часть потока тихонько выдыхает. Обидно только что нашим близнецам Маргаритке и Ромке опять достается по сути только за то, что у них одна фамилия. За остальных лично я вообще не переживала – Пашке Полунину единственному из всей группы Фурачев уже поставил зачет автоматом, а к Ленке Красильниковой и Сашке Воропаевой Изольде не подкопаться. У них одних почерк разборчивый, и вся группа, если что, списывала лекции с тетрадей девчонок. А Сашка так ещё умудрялась выделять основное текстовыделителями. Мы с Ксюхой выходим из аудитории и ждем своих. Все пятеро – часть нашей дружной компашки, и мы всегда обедаем вместе.
Первым выходит Пашка. Ругается сквозь зубы, запихивая в сумку тетрадь и зачетку:
– Чтоб у нее грыжа на жопе выскочила! – говорит он, облокачиваясь о стену рядом с Ксюхой. – Докопалась, что у меня поля не очерчены. Я в школе что-ли?
– Вот тебе не пофиг? Автомат у тебя стоит – мог вообще не приходить.
Ксюха поправляет Пашке челку, как заботливая мамочка. Вообще, она откровенно бесится каждый вечер, что Полунин слепой и никак не понимает очевидных вещей. Сколько раз мы не подстраивали им «случайное» уединение, но Пашка либо реально тупил, либо Ксюха была не в его вкусе. Хотя лично я в последнем сильно сомневаюсь.
– Да просто бесит! – он дергает головой и челка снова ерепенится в разные стороны.
– Полунин! Стой смирно! – Оксанка снова принимается наводить красоту в его образе.
А я кошусь на двери, из которых парой вылетают близняшки, злющие настолько, что даже если Пашкино проклятие сбудется, то им этого будет мало.
– Ну как? – спрашиваю их.
– Дополнительный вопрос… – начинает Маргаритка, а Ромка договаривает:
– И тест.
– Вот же… – выдыхаем втроем, а родственнички кивают.
– За что? – Пашка первый задаёт вопрос, интересующий всех.
– За рисунки в тетради… – Рита показывает лютики и ромашки на последней странице, а ее брат опять заканчивает:
– Стерва.
Они почти всегда говорят так. И мне сперва было даже дико от того, что два внешне абсолютно похожих человека, могут и думать одинаково. Иногда даже кажется, что если их развести по разным углам универа и задать один и тот же вопрос, то ответят они слово в слово или на половину. Маргаритка озвучит первую, а Ромка – вторую. Хотя на экзаменах и зачётах вроде бы каждый отвечает сам, только стараются идти друг за другом.
Ленка с Сашкой выходят последними, и мы всей компанией идём в соседний корпус – там всегда есть свободные места и готовят чуть лучше, чем в нашем. Пока Пашка с Ромкой сдвигают два стола и расставляют стулья, женская часть нашей компашки заказывает семь комплексов – почему-то так выходит гораздо дешевле, чем собирать обед по отдельности, что для нас немаловажно. Вообще, есть своя хитрость даже в том как расставляются тарелки. Ромка с Пашкой всегда едят по два супа, и Оксанка, по понятным причинам, отдает ему свой и забирает мой. В обмен на это ко мне перемещается Полунинский салат и Ксюхина булочка. У близняшек свой бартер – суп Маргаритки и весь хлеб, мой и ее, на булочку. Маргаритка ест исключительно сдобное, поэтому свою лишнюю я отдаю ей. В перестановках не участвуют только Ленка и Сашка. Только хлеб делят между Пашкой и Ромкой, оставив себе по одному, самому тоненькому, кусочку. Со стороны эти все перестановки выглядят каким-то бредом, но нам нравится. Что-то вроде ритуала, где каждый заботится и думает друг о друге.
