– Ларри? – позвал Уильям.
– О… что? Прости, я задумался.
– Как устроился? – повторил юрист, занимая свое кресло. – Снял номер в отеле?
– Нет, небольшую квартирку. Их тут почему-то называют «летними». Плиты там нет, как и кухни, впрочем. Зато есть телевизор с парой сотен спутниковых каналов.
– Ты мог бы поселиться у нас, места полно. Мальчики укатили в Индию на каникулы. И чего их тянет на экзотику?
Ларри сделал глоток кофе. Мистер Боднер варил его сам, обучил этому искусству своих помощников и настаивал на том, чтобы посетителям ни в коем случае не предлагали «бурду из машины».
– Все в порядке, Билл. Я же ненадолго.
Уильям положил перед собой тонкую папку из светлой кожи, но открывать ее не торопился.
– Я чертовски давно тебя не видел, Лариэль. Чем ты живешь?
– Надо же. Я был уверен, что папа держит тебя в курсе. Ну, по мере возможности, конечно. – Ларри в стотысячный раз оглядел стол, чтобы окончательно убедиться в отсутствии пепельницы. – Я чертовски давно не работаю в лаборатории, чертовски давно не живу во Флориде и… – Он запнулся. Кто бы мог подумать, что именно об этом говорить сложнее всего. – Мы с Вэл вроде как разошлись.
На последнее предложение юрист отреагировал едва заметным движением бровей.
– Вы разведены? – уточнил он.
– Все немного сложнее… намного сложнее.
– У вас есть брачный контракт? – деловым тоном осведомился Уильям. Упрекать его было не в чем. Он начинал карьеру как специалист по бракоразводным процессам. Юрист всегда остается юристом.
Ларри вздохнул и отставил чашку.
– В нем-то и проблема. Ситуацию до такого состояния довел я, что уж говорить. Но контракт составлен не в пользу Вэл, и разводиться она не хочет.
– А как же дети, Лариэль?
– Я вижу их… иногда.
Уильям развел руками.
– Послушай, Ларри. Я не знаю, что между вами произошло. Но я держал тебя на руках, когда ты был еще крохой, и, надеюсь, имею право на то, чтобы сказать пару слов. Валери – категоричная дама, она помешана на карьере, как и ее отец, с которым мы работали в одной конторе. Терпеть его было невозможно, и, подозреваю, что характер его дочери не лучше. Но дети ни в чем не виноваты.
Хорошо, что ты не знаешь всех ингредиентов этой чудовищной каши, подумал Ларри, прислушиваясь к неясному шуму за дверью. В приемной мистера Боднера звонили телефоны, властный женский голос отчитывал подчиненного, а подчиненный, в свою очередь, оправдывался.
– Спасибо, Билл, я приму к сведению. А теперь давай поговорим о делах.
– Ты до сих пор называешь ее «Вэл», и это вселяет надежду. – Уильям похлопал ладонью по папке из светлой кожи. – Кстати, где Лаурелия?
– Она не смогла приехать. Слишком много дел.
На лице юриста читалось «не смогла приехать на оглашение завещания собственного отца?..», но комментировать услышанное он не стал.
– Возможно, оно к лучшему, Лариэль.
– Пожалуй. Она была страшно расстроена, когда мы в последний раз говорили по телефону. В день похорон пила успокоительное – впервые на моей памяти. А еще она плакала. Очень, очень много плакала. Не думаю, что оглашение завещания добавило бы ей положительных эмоций. – Ларри пригладил волосы ладонью и зажмурился. – До сих пор не могу поверить. Это выглядит как дурацкая шутка.
Мистер Боднер медленно кивнул.
– Ты прав. Но повторюсь: хорошо, что Лаурелии сегодня здесь нет. И не потому, что мы в очередной раз вспомним об Альберте. Я имел в виду само завещание.
