Композиция сердец - страница 19

– Алексей, дочери пришли! – с холодцой в голосе позвала она. – Проходите на кухню, дорогие, как раз обед подоспел. Только не забудьте помыть руки.

– Перед едой мойте руки, перед и зад, помним, мам, – закатила глаза сестра.

Мама нахмурилась, мгновенно превращаясь из родившей нас женщины в педагога русского языка и литературы, Эллу Вениаминовну Романовскую, в девичестве носившую фамилию Белль.

– Белла, что за недостойные просторечия. Тебе давно пора вычеркнуть подобные шуточки из своего лексикона! Разве ты не представляешь, как сильно речь влияет на восприятие твоего образа и тебя как личности? С таким отношением ты легко можешь лишиться выгодного контракта! – строго проговорила она. – Бери пример с Лиечки, у нее никогда не услышишь подобных грубостей.

Мне немедленно захотелось вычудить что-то неприятное и некультурное, например, шумно высморкаться в белую накрахмаленную скатерть.

– Значит, перед и зад можно не мыть, мам? – невинным тоном уточнила я, ретируясь в ванную.

Белла намыливала руки, беспрестанно хихикая, и тайком показала мне большой палец. Мама, застывшая от подобного демарша, обиженно поджала губы. К моему счастью, из комнаты появился отец, и она переключилась на больший конфликт.

– Алексей, – отрывисто произнесла она. – Вы почтили нас своим присутствием. Какая радость. Надеюсь, наш обед не помешает вашим планам.

– Не извольте сомневаться, сударыня. Взрослый мужчина вполне в состоянии сам определять, как ему распоряжаться своим временем.

От отца мы унаследовали рост выше среднего, а старшей достался и его оттенок глаз, мои были куда светлее. Его военная выправка бросалась в глаза даже в обычной домашней рубашке и джинсах. Последние несколько лет стали для него тяжелыми и болезненными, и он принял решение попрощаться с любимой профессией, осев дома. До того как сердце стало шалить, он служил в гражданской авиации.

В свое время он переживал из-за того, по каким путям отправились обе его дочери, считая наш выбор слишком спорным и ненадежным. Но стоит отдать ему должное, он не препятствовал. Мама часто упрекала его в излишней мягкости, что именно из-за его потакания мы оказались в своеобразной зоне турбулентности, из которой мало кто выбирается успешно. Она ждала, что мы пойдем по более известным ей тропам. Мне кажется, она до сих пор ждала этого.

– Действительно, с чего бы я ждала, что за тридцать лет брака со мной начнут считаться, – поджав губу произнесла мама. – Какая ерунда, право! Рассчитывать, что на нашу годовщину ты выберешь какое-то иное развлечение!

– Не надо было жечь мою записную книжку! Когда я планировал отдых, я не мог свериться с записями!

– Надо было помнить значимые даты наизусть!

– Я еду на неделю на рыбалку, с компанией друзей, – начал терять терпение отец. – Ты ненавидишь рыбалку. Зачем мне тебя мучить и заставлять ехать с нами? Объясни мне, что такого жуткого в том, что у меня есть интересы и планы, которые ты не разделяешь? Особенно с учетом, что они на тебя не влияют!

– Ведь ты сам решаешь, что может на меня влиять, а что не может! – бросила мама, входя в кухню.

Отец прорычал себе под нос: “Господи, да что же не так с этой безумной женщиной?”

Дождавшись, пока театр военных действий сместится за накрытый стол, мы с сестрой заняли свободные места друг напротив друга. Мама водрузила в самый центр большую фарфоровую супницу, распахивая крышку жестом фокусника. Вырвавшийся изнутри ароматный пар призывал поскорее познакомиться с блюдом. Она прекрасно готовила и знала об этом, именно ее талант к кулинарии и достался Белле. Там где они на глазок, создавали шедевр мне не помогали ни четкие действия, ни уроки, ни взвешивание с точностью до десятых долей грамма. Я умудрялась превращать самые лучшие продукты в несъедобные головешки или какое-то месиво легко и непринужденно. Какое-то время я боролась с этим, особенно в очередной раз угостившись маминым сырным супом с гренками, но теперь сдалась.