– А теперь займись собой. Всерьёз займись. Увидишь, как жизнь изменится. Зубы вставь, причёску сделай. Чего я тебя учу, ты ведь женщина, сама знаешь, как мужика увлечь, чтобы соскочить не смог.
– Ха, ты-то соскочил. Посмотри… посмотри, грудь у меня какая, словно не двадцать семь мне, а семнадцать. Дотронься. Ага… советник хренов.
Долго ещё мы откровенничали. Бутылку допили.
Потом я Верку провожал. После, она меня. Там опять я…
Утром сарафанное радио из каждого утюга вещало о нашем грехопадении.
На меня просто показывали пальцем, а Веру срамили почём зря, умножая её и без того неподъёмное горе.
Но, то ещё не трагедия.
Непоправимое позже случилось – недели через две.
Мужик её сначала запил основательно, беспробудно, когда слухи упорно поползли, потом улёгся лицом к стенке, есть перестал, орал по ночам.
Вера думала, что белая горячка, но однажды ночью он повесился.
Тут и мне досталось.
Людская молва – то ещё пыточный станок. Словами так орудуют, словно живьём гвозди в голову загоняют.
О том до сих пор при каждом случае вспоминают. Я привык – не обижаюсь. Неприятно, конечно, но тайна есть тайна. Её беречь нужно, иначе та становится сначала новостью, а затем байкой.
А с Верой я здороваюсь всегда индивидуально, уважительно. Мы же теперь друзья как-никак.
Мы переглядываемся, молча, киваем друг другу одобрительно в знак солидарности.
Кстати, через месяц после похорон она вставила зубы, сделала модельную причёску, приоделась.
По её настоянию построили новый телятник, с механизацией.
Чуть позже Веру было не узнать: не красавица, нет, но приятная, обаятельная молодая женщина.
Ещё через несколько месяцев она вышла замуж. Правда, без свадьбы. Приглашать было некого.
В деревне появился девятнадцатилетний паренёк, отсидевший год по хулиганке – подрался с кем-то не тем. Нормальный вполне, спокойный как слон, симпатичный, добродушный.
Вскоре Вера ходила с животиком, сияя неподдельным женским счастьем.
Бывает и так: обломала жизнь, сорвала судьбу в штопор, поучила, как следует, но в последний момент позволила выскочить из мёртвой петли.
Настоящие проблемы не приходят к нам в готовом виде. Мы их сами создаём, не желая вовремя реагировать на мелкие неприятности, которые укладываем в фундамент судьбы, словно кирпичики, а когда пытаемся на гнилом основании возводить здание – оно заваливается.
То, что мы называем своей судьбой, лишь совокупность абсурдных действий,
совершённых необдуманно, не более того.
Когда-то я слышал каламбур, который звучал приблизительно так: не бойтесь своего будущего, оно ненастоящее.
День обещал быть исключительно прекрасным. Во всяком случае, с таким жизнерадостным ощущением проснулся Вениамин, двадцатипятилетний владелец благоустроенной однокомнатной квартиры, доставшейся ему в наследство от маминой мамы.
Его распирало от избытка энергии, от предчувствия чего-то особенного, способного наполнить жизнь новым, особенным содержимым.
Возможно, так действует на всё живое весна.
Задумываться, отчего ему с самого утра так хорошо, не очень хотелось. Достаточно того, что настроение звучало изнутри музыкальными ритмами, напоминало состояние плавного энергичного полёта.
Так бывает во сне, когда случается желание полетать, кружа над городом. Просто разбегаешься и начинаешь махать крыльями, то есть руками, конечно. Дальше всё получается само собой. Но летать непросто, во сне тоже. Крылья, знаете ли устают.
