Концептуальное позиционирование в русле регионоведения. Опыт латиноамериканистики и не только - страница 2

Стоит упомянуть и то обстоятельство, которое во многом подтолкнуло к написанию этой книги, – чтение лекционного курса «Введение в регионоведение» на экономическом факультете РУДН.

Научная школа приобретает облик и права самостоятельной ветви знаний тогда, когда перестает быть только потребителем теоретического «ноу-хау», выходящего из арсенала инструментальных наук либо из области более высокой абстракции. Это происходит, когда полученное таким образом знание обогащается собственными теоретическими представлениями, обретенными на ниве принятой специализации, т.е. в работе c собственным объектом и в границах своего предмета.

Думаю, на сегодня присутствуют достаточные основания для утверждений о свершившемся факте – качественном перевоплощении объектов нашего изучения, макрорегионов современного мира. Это создает немало ответственных вызовов. Но нас в той или иной мере вооружают традиции, учитывая зрелость регионоведческого сегмента отечественного обществознания. Регионоведческий анализ мирового сообщества (в англоязычной практике – area studies, в испаноязычной – estudios regionales) утвердился не только в качестве самостоятельного предмета обществоведческих изысканий. Согласно номенклатуре специальностей профессиональной подготовки, утвержденной Министерством науки и высшего образования РФ, он теперь реализуется как отдельная специализация – «зарубежное регионоведение»2. При этом понятие регион (макрорегион) зарубежного мира в ряде случаев может отождествляться с изучением проблематики стран континентального масштаба, каковыми являются такие гиганты, как США и КНР.

Не располагая задокументированным определением регионоведческой специализации, полагаем допустимой собственную интерпретацию. Речь идет о совокупности фундаментальных знаний и профессиональных навыков, полученных в результате систематической вузовской подготовки, обеспечивающей выполнение научных, аналитических, консультационных и административных функций в области международных отношений и деловых связей применительно к определенному региону зарубежного мира, либо к составляющим его странам. Предполагается многодисциплинарность либо междисциплинарность такой работы с опорой на базовое образование в области экономики, истории, политологии либо культурологии и лингвистики.

Если апеллировать к институционализированной части регионоведения на академической платформе, то здесь задел времени, проведенного в систематической работе, в любом случае выглядит убедительно. Ведь даже минимум представлен ретроспективой с протяженной предысторией. Что касается институционализированной, то она измеряется многими десятилетиями, а максимум – двумя веками (в случае востоковедения). Но, разумеется, созданный научный задел и заложенная в нем традиция обеспечивают необходимую предпосылку. Решающее же значение приобретают императивы времени, которые побуждают к поиску адекватных концептуальных ответов на вызовы, меняющие среду и способ обитания мирового социума.

На сегодня главенствующим императивом нужно признать беспрецедентный переход к «новой нормальности». Так говорилось до поры до времени (впервые на встрече «большой двадцатки» в 2009 г.), пока не определились его основные очертания наяву, в каждодневной действительности3. Сегодня, как уже говорилось, налицо беспрецедентность трансформационного процесса, обусловленная его масштабами, диапазоном и степенью вовлеченности, глубиной проникновения в толщу экономической и социальной жизни, в саму ткань международных отношений. У стартовавшего переходного процесса два спусковых механизма. Первый – радикальное обновление технологического базиса. Второй – нагнетание экзистенциальных угроз, порождаемых, с одной стороны, геополитической конфронтацией, с другой – несоразмерной антропогенной активностью.