У Куропаткиных было шумно и накурено. Кроме Васечкиных хозяева пригласили ещё и супругов Абрама и Аиду Михельсонов, – довольно интересную молодую пару. Она – дамочка весьма пикантной наружности, переводчица с английского, он – интеллигентный очкарик, программист. Михельсоны как раз получили иммиграционные визы в Соединённые Штаты Америки, – Абрам выиграл в лотерею Грин-карту. Они блестели от счастья и собирались вскоре отбыть в город Сиэтл, куда их для начала определила американская иммиграционная служба. Рассказывали теперь запоем эти Михельсоны всё то, относительно мест своей будущей райской жизни, что уже успели изучить теоретически по книжкам: про мягкий тихоокеанский климат, про тамошнюю буйную природу, про либеральные порядки, про цены на жильё, про близость Канадской границы.
Кормили уткой, запечённой в яблоках, приготовленной Костиной мамой, – сухонькой генеральской вдовой, – Куропаткины жили вместе с ней. Мама тоже иногда присаживалась с молодёжью за стол, – но больше крутилась вокруг внучки Милочки, – ровесницы Антоши, пытаясь уложить её спать. Утку сопровождало французское вино «Медок», привезённое Костей из загранкомандировки в Париж.
После ужина разгорелся спор на политическую тему: о судьбах коммунизма. Спорили в основном Вика и Костя.
Вика, в принципе, защищала коммунизм, признавая, однако, что в Советском Союзе построили не настоящее, а казарменное коммунистическое общество; и, что это государственное устройство – совсем не то, о чём мечтал Ленин. Васина супруга высоко ценила вождя мирового пролетариата.
Костя же, напротив, был отчаянным антикоммунистом и утверждал, что любой коммунизм – казарменный ли, настоящий ли – это чума двадцатого века. Он нападал на Вику, говоря, что она – марксистка-догматка, что она начиталась вредных книжек, и, что виноват во всём её научный руководитель профессор Буркевич – старый большевицкий козёл. И, что от него и от его жены Раисы – тоже марксистки-экономистки – Вика рискует набраться множеству сумасшедших идей!
Маша заступалась за свою подругу, хотя сама и разделяла по большей части Костины взгляды. Васечкин же, будучи антикоммунистом, как обычно, в таких спорах принял сторону Кости. Супруги Михельсон в дискуссии не участвовали, а сидели тихо с полуоткрытыми ртами, несколько разомлевшие от обильной еды и выпивки. Да, и на судьбы коммунизма им, по-видимому, было теперь глубоко наплевать. Их ждала Америка – страна всеобщего счастья и прав человека.
В заключение вечера, наспорившись порядочно, Вика достала из футляра скрипку. Не зря же Вася тащил её через весь город! Абрам Михельсон вызвался ей аккомпанировать на имевшемся в доме пианино. Маленько настроившись, они сыграли несколько тем из «Времён года» Вивальди, – и получилось, вроде бы, неплохо. Мужественный баритон фортепьяно вторил нежному тенору скрипки, и мелодия слагалась как бы сама собой – легко и в тоже время витиевато.
Куропаткины знали о музыкальных способностях Вики, но умелую игру Абрама услышали впервые и были приятно удивлены. Считавшийся чрезвычайно одарённым практически во всех отношениях Костя, недавно получивший учёную степень доктора экономических наук и, издавший уже толстую монографию, даже пожалел, что в детстве халтурно относился к даваемым ему на дому прыщавой студенткой музыкального училища урокам фортепьяно: «А то бы сейчас подыграл Вике в две руки с Абрамчиком».
